Людмила Штерн - Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском Страница 21

Мы писали друг другу стихи – и на случай, и без случая. К сожалению, в те годы не приходило в голову их сохранять. Большинство безвозвратно утеряно, и только несколько осталось в живых.

К диссертационному банкету мне были преподнесены такие вирши.

Иосиф Бродский – Людмиле Штернна защиту диссертацииГость без рубля – дерьмо и тварь,когда один, тем паче – в массе.Но он герой, когда в запасеимеет кой-какой словарь.Людмила, сколько лет и зимвокруг тебя проклятым роемжужжим, кружимся, землю роеми, грубо говоря, смердим.....................................................Друзья летят поздравить в мыле,о подвигах твоих трубя.Ах, дай мне Бог лежать в могиле,как Витьке около тебя.

Середина, к сожалению, утрачена. Лет пятнадцать назад, когда Бродский впервые сказал, что «мыслит меня в роли Пимена», я попыталась некоторые стишки восстановить. Обратилась за помощью к автору. «Неужели ты думаешь, что я помню этот бред?» – любезно ответил поэт.

Кстати, впоследствии выяснилось, что не мне одной Бродский начинал свои поздравления вариациями на «Гость без рубля...» Также начинается «Почти Ода на 14 сентября 1970 года», которую Бродский написал на день рождения Саши Кушнера. Утешительно, что поздравление мне написано раньше. Защита диссертации произошла 7 июня, а кушнеровское рождение – 14 сентября 1970 года.

А вот послание «без повода» от Жени Рейна из Литвы:

Люда! Нет сил говорить прозой! Помнишь, Люда, Костю?Нет, Люда, не того! А этого – ждименяиявернусь!Жди меня, и я вернусь,Только очень жди.Жди, когда наводят грустьЖелтые вожди. (Китай близко, Люда.)Жди, когда из дальних местШмотки привезут,Жди, пока не надоестЛенинградский зуд.Пусть поверят Най и БродВ то, что нет меня.Пусть намажут бутерброд,Сядут у сплетня.(Что-то среднеемежду сплетней и плетнем.)Пусть пропустят двести граммЗа помин души,Но Довлату мой стаканВыдать не спеши.Пусть поклонникам твоимНынче нет числа!Ожиданием такимТы меня спасла.Г. Бурблишки, 10.8.68

P. S. Oт Гали[4] жди письма три года, от вечера и до восхода!От Игоря и Марины[5] привет на две половины!От маленькой Аниты[6] плевок в обе ланиты!А от поэта Евгения его особое мнение!

На дни рождения нашей дочери Кате Рейн написал несколько поэм. Вот отрывок из одной из них.

Милой Кате в день рожденьяДядя Женя шлет привет.Хочет он без промедленьяДать ей маленький совет.Это, Катя, день особый,Пропускать его нельзя.Этот день придуман, чтобыПриходили к нам друзья.(Вот они идут, уроды,Злой прожорливой толпой,Чтобы кушать бутербродыС ветчиной и колбасой.Чтобы чай лакать из блюдца,Жрать пирожные потом.В этот вечер соберутсяВсе за праздничным столом...)<...>Кто на свете лучше Кати? Ни-ко-го.Ну а кто приятней Кати? Ни-ко-го.Ну а чище и умнее? Ни-ко-го.Справедливей и сильнее? Ни-ко-го.(Ну а если кто некстатиВозразит сегодня Кате —Дядя Женя тут как тут,Кулачища словно пуд.)<...>(И вообще, пришли мы в гости, не затем,чтоб есть и пить,А затем, чтоб в каждом тостеэти мысли подтвердить.)А вот подаренные мне вирши Сергея Довлатова.Во время ангины:Среди всех других предметовВыделяется ДалметовНесравненной красотой,Не оцененной тобой.Удивительно и мило,Что пришла ко мне Людмила.Напоила молоком,И растаял в горле ком.Я дарю тебе Тулуза,Несравненного француза,Пусть послужит сей ТулузУкрепленью наших уз.

Как-то я «познакомила» Довлатова с Николаем Олейниковым. Среди разных стихов прочла ему следующее «антиеврейское» стихотворение.

Уж солнышко не греетИ ветры не шумят,Одни только евреиНа веточках сидят.В лесу не стало мочи,Не стало и житья:Абрам под каждой кочкой,Да... Множество жидья.<...>Ох, эти жидочки,Ох, эти пройдохи,Жены их и дочкиНосят только дохи.Дохи их и греют,Дохи их ласкают.А кто не евреи —Те все погибают.

Довлатов тут же разразился «антисемитским» экспромтом:

Все кругом евреи.Все кругом жиды,В Польше и в КорееНет иной среды.И на племя этоСмотрит сверху внизБеллетрист Далметов —Антисемитист.

Глава VII

ПАСИК

В Оде, посвященной моей маме, Бродский писал о нашем доме: «...там Пасик мой взор волновал». Кто же этот таинственный Пасик и почему он волновал взор поэта?

Мама выиграла двухнедельного котенка в преферанс и объявила конкурс на лучшее имя. Картежное имя «Пасс» было предложено Бродским и единодушно одобрено. Иосиф своего крестника обожал. Кошки вообще были его любимыми животными. Как-то он сказал: «Обрати внимание на их грацию – у кошек нет ни одного некрасивого движения».

Пушистый и пепельный, без единого постороннего пятнышка, Пасик был царственно горделив. Зеленые, круглые как крыжовник глаза смотрели на мир равнодушно и невозмутимо. Он принципиально не отзывался на зов, и даже, когда ему совали под нос кусочек курицы или рыбки, пренебрежительно отворачивался и, казалось, пожимал кошачьими плечами: «И из-за такой ерунды вы осмелились меня беспокоить?» Впрочем, этот же кусочек, «случайно» оставленный на полу, исчезал в мгновение ока. Важно было соблюсти правила игры – не видеть и не слышать.