Игорь Оболенский - Близкие люди. Мемуары великих на фоне семьи. Горький, Вертинский, Миронов и другие Страница 21

До меня доходили слухи о беседе, которая, говорят, состоялась у Нины Матвеевны с Ниной Теймуразовной Берия, женой Лаврентия Павловича. Та говорила, мол, жалко, что Алексей попал в «семью». Не было такого разговора. На самом деле, жена Берия лишь предлагала Нине Матвеевне приехать посмотреть на ее внуков. На что та ответила: у меня собственные внуки есть. Полагаю, потом Нина Теймуразовна и стала источником этих слухов. Никто больше не мог знать содержания этого разговора, а потому и говорить было некому.

Это происходило уже после смерти Сталина, когда обозначилось такое явное противостояние. Думаю, Нина Теймуразовна к тому времени была женщиной одинокой и искала близкую душу. Даже приглашала с собой отдыхать на Кавказ. Свекровь моя однажды согласилась, поехала с ней на юг. Но подругами они не были. Нина Матвеевна старалась от своей тезки держаться на расстоянии. Вовсе не потому, что плохо о ней думала. Просто старалась от этого круга держаться подальше, несмотря на то, что людей известных вокруг нее всегда было предостаточно.

Дело в том, что Алешина мама была известнейшая, как говорили в те времена, модная портниха. Мастер. Сейчас, пожалуй, она считалась бы отличным дизайнером одежды. Нина Матвеевна была замечательно одаренным человеком. Она с последних военных лет работала в закрытой мастерской, которая была организована Берия. Там, на Кутузовском проспекте, обшивали членов Политбюро. Сталину, к слову, все мундиры делали. В число клиентов этого ателье входили только самые избранные. Нина Матвеевна работала с женами самых-самых. Причем ее уважали не только дамы, но и их мужья.

Я бывала в том ателье нечасто. Там первый раз увидала Нину Матвеевну, она мне пошила мой первый в жизни костюм. Это случилось еще во время войны, я была подростком. А мама моя считала: девочку баловать нечего. Да и не любила она пользоваться услугами этой мастерской, там ведь шили бесплатно. Впрочем, позже, когда маме уже пришлось выступать в роли жены первого человека государства, когда на нее возлагались специальные обязанности — это и приемы в посольствах, и заграничные поездки — ей шила именно Нина Матвеевна.

Так что со своей будущей свекровью я познакомилась задолго до замужества. Она была женщина эффектная: в ее жилах текла и армянская кровь, она, мне кажется, проявилась в ее внешности. Потом увидите ее портрет, он висит в прихожей.

Алешина мама прожила непростую жизнь, которая и начиналась, собственно, далеко не радужно. Ее мать бежала от мужа с двумя детьми из Краснодара. Перебралась в Среднюю Азию, в Самарканд. Нина Матвеевна рассказывала, что в те времена места эти называли колонией. Мать ее была простая женщина, без специальности, без образования, работала кухаркой. Детей же отдала в монастырь, вернее, в монастырскую школу. Нина была совсем маленькая, ее брат Георгий — еще меньше. Он стал, если не ошибаюсь, ветеринаром, погиб во время Второй мировой войны. А девочку учили рукоделию — она умела делать практически все: и мех шить, и машинкой пользоваться, и вышивать. Особенно удавались ей пальто, костюмы, и тем более платья — и вечерние, и какие угодно. Могла, если нужно было, сесть и сшить платье ситцевое всего за один день.

Кроме таланта к шитью Нина Матвеевна обладала потрясающим пространственным мышлением. Оказывается, мечтала стать архитектором. Но у нее не было возможности учиться. Нужно было жить, растить сына. Все, что касалось изготовления одежды — знала отлично, поэтому каждый раз придумывала что-то новое.

В Москву она приехала в тридцатые годы из Казахстана после того, как умер от тифа ее второй муж, Алешин отчим, работавший на предприятии, связанном с угольной добычей. Он был из очень известной в свое время семьи социал-демократов. Нина Матвеевна остановилась у своего деверя, тоже инженера. Впрочем, жила там недолго, потому что была женщиной чрезвычайно гордой, самостоятельной. Правда, на тот момент у нее не было никакой реальной профессии. А нужно же было найти работу! И она пошла на Кузнецкий мост, в знаменитое ателье. Там ей задали единственный вопрос: кто шил ваше платье? Оказалось — сама. Это и стало решающим аргументом, ее приняли.

Замуж она больше не вышла. Отчасти — из-за сына, они были особенно тесно связаны и очень любили друг друга. Алеша всегда был против нового брака матери.

Свекровь моя была очень умным человеком, много читала. Среди ее ближайших подруг была актриса Марина Алексеевна Ладынина. А еще — Елена Сергеевна Булгакова. С этими замечательными женщинами я познакомилась вскоре после того, как вышла замуж. Это был наш первый совместный с Алешей выход — нас пригласили на свадьбу старшего сына Елены Сергеевны. Он умер совсем молодым, в чине полковника служил в Генеральном Штабе.

Елена Сергеевна часто приходила к Нине Матвеевне. Они пили кофе, беседовали, отдыхать вместе ездили. У вдовы Булгакова было довольно сложное финансовое положение. Она ведь, насколько я знаю, никогда нигде не работала. Занималась переводами. Перевела с французского одну из книг Андре Моруа. Очень хорошо, надо сказать.

Мне, человеку из другого, партийного мира, выросшей в совершенно иных реалиях, Елена Сергеевна казалась этакой барыней. С тех пор свое мнение я пересмотрела. Это ведь были люди совершенно другого поколения. Про самого Булгакова, к слову, я тогда ничего не знала. Он не становился темой бесед и главным героем советской литературы тоже не являлся. И Нина Матвеевна тоже меня не просвещала. Алеша, правда, рассказывал, как он мальчиком бывал в их доме.

Осознала я какие-то вещи очень и очень нескоро, уже в середине 1960-х, когда появился «Мастер и Маргарита». Тогда я поняла, что Елена Сергеевна была женщиной выдающейся, уникальной. Всю жизнь понимать гений своего мужа, дать клятву опубликовать его главный роман, и, в конце концов, это осуществить!

Последние годы Елена Сергеевна жила неподалеку от нашего дома, на Никитском бульваре. Когда она скончалась, мы с Алешей ходили ее провожать. С Ниной Матвеевной они общались до самого конца. Свою подругу моя свекровь пережила совсем не намного.

Кроме Булгаковых, Нина Матвеевна знала и Алексея Толстого, а через них — чуть ли не весь Художественный театр. Поэтому артистическая среда была для Алеши родной. Это было окружение, в котором он рос. Мальчиком мой муж играл в арбузовской студии. Словом, выбор первой профессии оказался естественным.

Во время войны он служил в ансамбле Московского военного округа. И пытался поступать в театральный еще в те годы, когда студия МХАТ была только создана, шел 1943 год, по-моему. Но его тогда из армии не отпустили, поэтому в студию он пришел сразу после войны, после демобилизации.