Игорь Оболенский - Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия Страница 21

Но я, разумеется, все-таки вышел на сцену. Что мог мне сделать Ермаш? Я ему объяснил, что являюсь артистом и даже лягушку могу сыграть.

На родине Сталина не очень почитали, потому что для Грузии он ничего особенного не сделал. Он был умный человек и никого не выделял. Следил, чтобы все было поровну.

Рассказывали, что когда Алексей Толстой писал «Петра Первого», то пришел к Сталину, который попросил документацию, о чем тот собирается писать. Толстой пришел и решил обрадовать вождя: мол, есть данные, что Петр был грузин по отцу.

Сталин пришел в негодование: «Вы что, с ума сошли? Единственный умный царь и того грузином делаете? Достаточно одного грузина. А то, может, вы еще Ивана Грозного грузином сделаете!»

В сталинские времена бывали, конечно, перегибы. Однажды человек не смог осушить литровый рог с вином, хотя тост был провозглашен за Сталина. Отговорился тем, что у него была операция на желудке. А кто-то потом узнал, что операцию тот человек не делал. И написал на него донос: мол, тот так не хотел выпить за Сталина, что даже операцию себе придумал. В результате несчастному дали 8 лет лагерей.

Если бы Сталин узнал, из-за чего этого человека арестовали, он бы наказал всех. Он же страшно не любил подхалимаж. Его самая любимая фраза была, когда он слышал похвалы в свой адрес: «К делу!»

Можно задаться вопросом: не любил подхалимаж, а как же Сталинград, который в честь него назвали. На эту тему даже Фейхтвангер писал. Он спросил Сталина об этом, и тот ему ответил: «Это не я, это люди придумали. А если им нравится, я не против». Он знал, как важно заставить людей полюбить главу государства.

И мы разве его не любили? Еще как! Что творилось, когда он умер! С какими распухшими от слез глазами шли мимо гроба. При этом никого же не заставляли идти прощаться со Сталиным.

И разве плохо, что любили? Лучше, чтобы презирали, как мы сейчас всех презираем?

Я про Сталина много читал, расспрашивал тех, кто его знал. Да и сам что-то помню.

Мне тогда лет девять было. После того как Сталин стал первым человеком в СССР, его мать из Гори, где он родился, перевезли в Тбилиси и поселили в бывшем Дворце царского наместника на Кавказе. У нее была маленькая квартирка в этом Дворце.

Кстати, женщина очень переживала, что сын так далеко от нее, и даже выговаривала предводителю грузинских коммунистов Махарадзе: «Вот как ты хорошо устроился, а неужели моему Сосо не нашлось бы места в Тбилиси?»

Когда Кеке умерла, то местное начальство ожидало, что на похороны приедет Сталин. Но ему в 37 году было уже не до похорон матери. В результате хоронили Кеке офицеры НКВД.

Я был совсем маленьким, но до сих пор слышу ровный топот офицерских сапог, поднимающихся на гору Мтацминда, где находится Пантеон выдающихся грузин. Топ-топ-топ-топ.

Тема похорон матери неожиданно всплыла в жизни нашей семьи через несколько месяцев, когда мы всей семьей поехали во Мцхету, древнюю столицу Грузии. Для меня это была первая поездка за пределы Тбилиси.

У моего отца, он исполнял обязанности директора тбилисской консерватории, был служебный «Мерседес» — огромный черный лимузин. На подъезде ко Мцхете нам повстречалась арба, которую неожиданно обогнала военная машина с молодым офицером за рулем. Крестьянин, правивший арбой, не смог удержать лошадь, она резко сошла с дороги, и в результате вся повозка перевернулась.

На место происшествия тут же прибыл военный патруль. В качестве свидетеля происшествия в военную комендатуру забрали и нашего водителя. Он потом рассказывал, что молодого офицера, ставшего виновником происшествия, начали прорабатывать: «Ты еще во время похорон матери Сталина бедокурил. Сейчас, значит, опять?»

Офицер не выдержал, выхватил пистолет и со словами: «Тогда мать Сталина хоронили, а сейчас меня хотите?!» — выпустил себе пулю в висок.

Отцовский водитель потом признавался, что никак не может прийти в себя — у него перед глазами постоянно был покончивший с собой офицер и лужа крови на полу.

В тот раз наш разговор с Рамазом закончился почти за полночь. Провожая меня, он показал свой домашний отель.

И с улыбкой поведал, каково было изумление иностранных туристов, остановившихся во время визита в Грузию в «Берике». За завтраком гости обратили внимание на театральные и киноафиши, которые украшали стены дома. Изображенный на них человек был очень похож на владельца отеля, который завтракал за соседним столом, Оказалось, что в Англии только что демонстрировалась картина «Победа», в которой Чхиквадзе сыграл роль Сталина. А до этого имя грузинского актера не сходило с газетных полос в связи с триумфальными гастролями театра имени Руставели. Англичане были счастливы и готовы, кажется, задержаться в Тбилиси еще на несколько дней.

А потом особняк был продан. И Рамаз с Наташей перебрались в просторную квартиру в новом доме в центре Тбилиси. Когда обустройство жилища было завершено, я получил приглашение в гости. До этого мы поддерживали отношения с семьей Чхиквадзе, я неизменно отправлял актеру свои новые книги.

В просторной квартире на проспекте Чавчавадзе все стены тоже были увешаны фотографиями Рамаза, сделанными на его спектаклях. А особая стена была посвящена рисункам актера, он ведь был еще и художником.

Наташа оформила квартиру роскошно. Павловская мебель, картины на стенах, старинные люстры. Казалось, ты попадал в какой-то дворец.

В большой комнате — рояль. Вообще, когда Рамаз оказывался в месте, где был музыкальный инструмент, он тут садился за него и начинал играть. И как!

На самом достойном месте — модель корабля. Как объясняла Наташа, это был символ их жизни, ведь они и познакомились на палубе.

На овальном столике всегда было угощение. Рамаз говорил мне: «Ты давай объедайся пирожными, а я буду смотреть и тебе завидовать».

Ему сладкое было нельзя из-за болезни. Равно как и многое другое, но он все равно умел находить радости в жизни.

Как он рассказывал о грузинском вине! Каким оно было раньше, как его было принято правильно пить, какие кутежи бывали в Тбилиси его юности. Это была настоящая поэма об утерянном времени.

Как-то Рамаз вместе с Наташей пришли к нам в гости. Во время застолья я рассказал о том, что приступаю к работе над книгой о грузинских мужчинах.

Рамаз тут же откликнулся: «Напиши лучше историю великих грузинских мерзавцев, их было очень много. Хочешь о хорошем? Ну тогда поведай о композиторе Бородине, который был незаконнорожденным сыном помещика Гедеванишвили. Я тебе потом о нем что-то расскажу».

Мы сидели за накрытым столом, правда, сам Рамаз пил только чай. И вспоминал, вспоминал.