Владимир Бондаренко - Лермонтов: Мистический гений Страница 21

Михаил Лермонтов перенес в это время страшные внутренние мучения, катастрофа, разыгравшаяся у него на глазах, чуть не довела его до самоубийства. Маленького Мишеля в дни приезда отца в Тарханы по каким-нибудь делам (а на самом деле, ради встречи с сыном) срочно увозили из имения, годами не давая возможности видеться. Обыкновенные барские интриги. Лишь единожды его в 1827 году завезли к отцу по пути из Тархан в Москву, и только в годы учебы в Москве отец получил возможность с ним встречаться. Его биографией никто особо не интересовался, до сих пор неизвестно, где скончался отец в 1831 году: у себя в имении Кропотово или в Москве. Но Павел Висковатый предполагает, и я согласен с ним, что, судя по всему, Михаил Лермонтов был на похоронах своего отца, ибо умер он в Москве, лишь затем перевезен на кладбище в село Шипово, что неподалеку от Кропотова. Процитирую еще раз Висковатого:

«Что сразило его [Юрия Петровича] — болезнь или нравственное страдание? Может быть, то и другое, может быть, только болезнь. Верных данных о смерти Юрия Петровича и о месте его погребения собрать не удалось… Впрочем, рассказывали мне тоже, будто Юрий Петрович скончался в Москве и что его сын был на похоронах. Возможно, что стихотворение „Эпитафия“, находящееся в черновых тетрадях 1830 года, относится к отцу. Из него можно понять, что Михаил Юрьевич был на похоронах или у гроба отца».

Прости! увидимся ль мы снова?И смерть захочет ли свестиДве жертвы жребия земного,Как знать! итак, прости, прости!..Ты дал мне жизнь, но счастья не дал;Ты сам на свете был гоним,Ты в людях только зло изведал…Но понимаем был одним.И тот один, когда рыдаяТолпа склонялась над тобой,Стоял, очей не обтирая,Небрежный, хладный и немой.И все, не ведая причины,Винили дерзостно его,Как будто миг твоей кончиныБыл мигом счастья для него.Но что ему их восклицанья?Безумцы! не могли понять,Что легче плакать, чем страдатьБез всяких признаков страданья [12].

Уже перед своей смертью в 1831 году Юрий Петрович написал «Духовное завещание», в котором с отцовской проницательностью написал о великом поэтическом даре своего сына. По сути, отец и был первым критиком Михаила Лермонтова. Одно это завещание перечеркивает все наветы иных горе-лермонтоведов и тщетные попытки других объявить отцом поэта другого человека.

«Во имя Отца, Сына и Св. Духа. Аминь.

По благости Милосердного Бога, находясь в совершенном здравии души и тела, нашел я за нужное написать сие мое родительское наставление и, вместе, завещание тебе, дражайший сын мой Михаил, и, как наследнику небольшого моего имущества, объявить мою непременную волю, которую выполнить в точности прошу и заклинаю тебя, как отец и христианин, будучи твердо уверен, что за невыполнение оной ты будешь судиться со мною перед лицом Праведного Бога. Итак, благословляю тебя, любезнейший сын мой, Именем Господа нашего Иисуса Христа, Которого молю со всею теплою верою нежного отца, да будет Он милосерд к тебе, да осенит тебя Духом Своим Святым и наставит тебя на путь правый: шествуя им, ты найдешь возможное блаженство для человека. Хотя ты еще и в юных летах, но я вижу, что ты одарен способностями ума, — не пренебрегай ими и всего более страшись употреблять оные за что-либо вредное или бесполезное: это талант, в котором ты должен будешь некогда дать отчет Богу!.. Ты имеешь, любезнейший сын мой, доброе сердце, — не ожесточай его даже и самою несправедливостью и неблагодарностию людей, ибо с ожесточением ты сам впадешь в презираемые тобою пороки. Верь, что истинная нелицемерная любовь к Богу и ближнему есть единственное средство жить и умереть покойно.

Благодарю тебя, бесценный друг мой, за любовь твою ко мне и нежное твое ко мне внимание, которое я мог замечать, хотя и лишен был утешения жить вместе с тобою.

Тебе известны причины моей с тобой разлуки, и я уверен, что ты за сие укорять меня не станешь. Я хотел сохранить тебе состояние, хотя с самою чувствительнейшею для себя потерею, и Бог вознаградил меня, ибо вижу, что я в сердце и уважении твоем ко мне ничего не потерял.

Прошу тебя уверить свою бабушку, что я вполне отдавал ей справедливость во всех благоразумных поступках ее в отношении твоего воспитания и образования и, к горести моей, должен был молчать, когда видел противное, дабы избежать неминуемого неудовольствия.

Скажи ей, что несправедливости ее ко мне я всегда чувствовал очень сильно и сожалел о ее заблуждении, ибо, явно, она полагала видеть во мне своего врага, тогда как я был готов любить ее всем сердцем, как мать обожаемой мною женщины!..

Но Бог да простит ей сие заблуждение, как я ей его прощаю…

Выполнением в точности сего завещания моего, дражайший сын мой, ты успокоишь дух отца твоего, который, в вечности, благословлять и молить за тебя у Престола Всевышнего будет.

Сего 1831 года генваря 28-го дня.

Отец твой Юрий Петров Лермонтов».

Позже, отстрадав сполна, став уже окончательно полным сиротой, Михаил Лермонтов пишет еще одно пронзительное стихотворение, посвященное своей судьбе, гибели отца и матери.

Я сын страданья. Мой отецНе знал покоя по конец.В слезах угасла мать моя;От них остался только я,Ненужный член в пиру людском,Младая ветвь на пне сухом; —В ней соку нет, хоть зелена, —Дочь смерти — смерть ей суждена [13]!

И как же можно, не разбираясь в судьбе его родителей, писать целые книги, посвященные его личной неприкаянности и ненужности в миру людском, ежели поэт сам написал после смерти отца: «Ненужный член в пиру людском…»

Когда из самых, может быть, лучших побуждений бабушка поэта почти насильно прервала их встречи с отцом, когда практически завершилась связь поэта со всем древним лермонтовским родом, он и был обречен на гордыню и одиночество. Прах отца покоился на кладбище в селе Шипове, но уже в XX веке по инициативе Ираклия Андроникова он был в 1974 году перенесен в Тарханы.

То-то взъярился, небось, дух покойной властной Елизаветы Алексеевны. Впрочем, сегодня (как всегда, когда дело касается судьбы Лермонтова) нашлись ученые (тот же Захаров), которые считают, что прах был перепутан, и в Тарханы перенесли захоронение случайного человека. Не знаю, надо ли было переносить прах, больно уж неуютные у Юрия Петровича соседи оказались. Да и чем больше святых мест на Руси, тем лучше. А я думаю, прах отца великого поэта никогда не забылся бы. Скорее, он был бы на месте даже не в Кропотове, а в родовом чухломском поместье, рядом с другими Лермонтовыми. Но и тревожить перезахороненные кости тоже ни к чему. Давно уже нет ни храма в Шипове, ни самого кладбища, все споры просто неуместны. Экспертиза проводилась достаточно тщательно, и надо ли в наше более чем смутное время громоздить новые версии?