Владимир Андреев - Моря и годы (Рассказы о былом) Страница 21

Пошли по бульвару. Все-таки тень. Вскоре набрели на какое-то заведение с маленькими ложами, напоминающее кафе. Посетители там целыми семьями сидели за столиками, что-то ели, запивая, видимо, водой из запотевших стеклянных кувшинов. Не спеша вошли в это заведение и мы. Абонировали одну ложу, прихватив из соседней два стула. Не успели расположиться, как к нам подошла миловидная белокурая фрекен с глазами небесной чистоты, в кокетливом фартучке.

— Рашен? — указывая пальчиком на нас, произнесла девушка.

— Рашен, рашен! — наперебой подтвердили мы. Вспорхнув, фрекен исчезла. Не прошло и двух минут, как из той двери, в которой она скрылась, выпорхнула целая стайка девчат, а трое из них, вооруженные подносами, принесли три кувшина с водой, три тарелочки со льдом, три лимона, разрезанные пополам, вазочку с сахарной пудрой, три ложечки и три… соковыжималки. Что это соковыжималки, мы, правда, не сразу догадались. Выручил, как всегда, Перелыгин.

Что-то прощебетав, девушки расставили на столике все, что принесли, перед каждым поставили похожий на бокал стакан и грациозно отошли к двери, оставив на столе меню. Вся девичья стайка, с любопытством рассматривая нас, что-то заинтересованно обсуждала.

Осушив, не спеша, с должной солидностью и вкусом, по стакану живительной, прохладительной, кисло-сладкой влаги, решили, что пора и уходить. Та же голубоглазая фрекен подошла к нашему столику и положила записочку с цифрами перед Перелыгиным, посчитав его старшим в нашей компании. Владимир вытащил несколько монет из портмоне и расплатился. Голубоглазая, прощебетав по-шведски, видимо, слова благодарности, вдруг с самой приветливой улыбкой выговорила:

— Камраден… ходить… плиз!

Перевода не потребовалось. Девушки, толпившиеся у двери, приветливо помахали нам, мы в долгу не остались.

С этого дня при каждом увольнении по нескольку раз в день заглядывали мы в кафе с такими гостеприимными фрекен. А после происшествия с Бабановым кафе приобрело среди авроровцев самую широкую известность. Все охотно посещали его. У нашей же компании установились настолько дружеские отношения с обслуживающим персоналом, что, когда бы мы ни пришли, та ложа, в которой мы сидели в первый раз, при любом скоплении публики все равно ждала нас с шестью прислоненными к столу стульями. Такое внимание было трогательно. Но я забежал вперед. Что же произошло с Бабановым?..

Во время второго увольнения наша небольшая группа, успев поплавать в бассейне, позавтракать в кафе, вышла на улицу и столкнулась с Бабановым. Вид его был плачевен: одна штанина изрядно порвана, коленка и голень кровоточили, форменка вся в пыли. А в руках у Бабанова — велосипед, колеса которого превращены в две восьмерки. Что же случилось? Оказывается, Бабанов взял напрокат велосипед и решил прокатиться по городу. Но на первом же перекрестке был «торпедирован» вывернувшейся из-за угла машиной.

— Метров десять летел ласточкой, приземлился на все точки, упершись головой в бровку тротуара, — поведал нам Бабанов. — Кто же их знал, что у них тут все движение по левой стороне…

Гурьбой вернулись в кафе. Девушки-официантки, увидев Бабанова, заохали, заахали и увели его к себе. Как рассказывал потом Бабанов, фрекен потребовали его флотский клеш. Пока он снимал клеш, девчата, весело пересмеиваясь, держали перед ним скатерть как драпировку, в которую они его и закутали. Все ссадины обработали, не жалея йода. Не знаю, что и как они делали, но через полчаса форменка стала изумительной белизны, штаны заштопаны так, будто бы и не были изорваны. Одним словом, наш Бабанов был ухожен хоть куда…

В довершение всего на пункте проката над неудачливым велосипедистом посмеялись и никакой компенсации за бывший велосипед не потребовали, категорически отказавшись взять больше, чем положено по тарифу за прокат.

Перед уходом из Гетеборга на прощание явились в полюбившееся нам кафе, в нашу абонированную ложу. Расплачиваясь за угощение, объяснили, как могли, милым фрекен, что наши корабли уходят. Преподнесли им букетики цветов. Личики у девчат стали грустными, а на ресницах появились росинки…

Корабль идет и по суше

Выйдя из Гетеборга, отряд пошел вдоль норвежского побережья вне территориальных вод, но в нескольких милях от береговой черты, чтобы дать курсантам навигационную практику.

Курсантские штурманские столики располагались у кормовой надстройки крейсера. Столик — конторка с поднимающейся крышкой, прикрываемой от непогоды небольшим обвесом. Внутри столика электролампа с подвижным металлическим вращающимся колпаком, позволяющим уменьшать источник света до небольшой щелочки. Это тебе не штурманская рубка с ее удобствами и не столик вахтенного начальника на ходовом мостике, защищенный обвесами и ветроотбойником. Курсантский штурманский столик продувался, промокал насквозь. В непогоду вахту можно было нести только в специальной проолифленной одежде. Мы тогда еще не понимали, что нас учили, тренировали в наиболее тяжелых условиях, чтобы дать нужную флотскую закалку. Только тот, кто выдержит; кто не спасует, может стать настоящим флотским командиром.

Действительно, после летней практики мы в своих рядах кое-кого недосчитались. Наверное, это и к лучшему. Во флотском деле народ нужен стойкий, сильный, настойчивый и упорный. Море хлюпиков не терпит.

Заботами нашего «дядьки» Никанора Игнатьевича Сурьянинова курсантские штурманские посты были обеспечены всем положенным. Карты, лоции, грузики, штурманский инструмент — все на месте. Часы и счетчик лага — в кормовой рубке.

Место якорной стоянки определяли точно по трем пеленгам, и по двум горизонтальным углам. Погода держалась хорошая, видимость тоже. Всякие мысы, маяки, навигационные знаки были видны и без бинокля. Проливы Скагеррак и Каттегат имеют хорошую навигационную обстановку, поэтому место корабля тут всегда можно определить довольно точно.

…Прошло несколько часов, как мы снялись с якоря. Гедримович обходит штурманские курсантские посты. Подошел к моему столику. Мне волноваться нечего, якорное место определено точно, курс не меняли, лаг отсчитывает пройденное расстояние.

— Андреев! Прошло значительное время, а у вас нет определений. Вы уверены в своем месте?

— Уверен.

— Ну что ж, уверенность — качество неплохое. Попробуйте уточнить свое место! Не то «среднекурсантское», которое вы все сообща обговорили, а действительное.

Гедримович пошел к соседнему столику, я — к пеленгатору компаса. Взял пеленга двух маяков, проложил на карте. Вот так штука! Место по пеленгам значительно отличается от счислимого. Еще раз взял пеленга, проложил. Картина та же. Что за черт! Третий раз беру пеленга и прокладываю их на карте. Опять не то. Странно… Если соединить все три точки пересекающихся пеленгов, то путь корабля отличается от курса на несколько градусов.