Александр Игнатенко - Ибн-Хальдун Страница 21

Но в дальнейшем роскошь начинает играть всевозрастающую отрицательную роль. «Цивилизованные люди» (являющиеся одновременно «государственными людьми») становятся слабыми (вспомним, что они нуждаются в наемниках для своей защиты). «Нравы, связанные с цивилизацией и роскошью,— это сама испорченность, ибо человек является человеком, если способен извлекать пользу и уклоняться от вреда, обладая при этом прямотой нрава. А человек цивилизации не способен сам удовлетворять свои потребности либо из-за бессилия, проистекающего от изнеженности, либо из-за высокомерия, связанного с излишним благополучием и роскошью» (там же, 374). Стремление «государственных людей» к роскошной жизни (наряду с расходами на наемную армию, которая является частью государства) приводит к росту дороговизны и в конечном счете к разрушению экономики, ибо в «это время в государствах вводятся все новые подати в связи с умножением расходов» (там же, 372).

Общество начинает морально деградировать. Выше было показано, что мораль (нрав) определяется у Ибн-Хальдуна географическими (атмосферными, или климатическими) условиями. Она определяется также и социальной средой, воспитывающей человека. Нормы поведения становятся в результате этого воспитания «привычками», которые соответствуют уровню развития государства и оказывают решающее влияние на мораль подданных. «Знай, что государство проходит различные фазисы и все новые состояния, и в каждом фазисе люди, связанные с ним, приобретают прав, проистекающий из состояния этого фазиса и отличный от нрава в другом фазисе»,— пишет Ибн-Хальдун (там же, 175). В последних фазисах развития государства (и цивилизации) для нравственности характерны порочность, обман, враждебность, хитрость — и все это «с целью получить средства существования любым способом». «Ты видишь их неутомимыми во лжи, рискованной игре, мошенничестве, обмане, воровстве, нарушении гарантий, ростовщичестве, в торговых сделках. Затем ты находишь, что они становятся все более изощренными и наглыми в мошенничестве в его различных видах вплоть до потери всякой благопристойности. И все это — даже среди родственников» (там же, 372—373).

Таким образом, цивилизация и роскошь предвещают конец человеческого общества. Для иллюстрации своей мысли Ибн-Хальдун находит следующий образ: «Если в городе стали сажать во множестве горький померанец, то это предвещает его гибель. Многие простолюдины даже опасаются поэтому сажать горький померанец во дворах. Это связано не с особым свойством померанца, ибо горький померанец и кипарис не имеют ни вкуса, ни пользы, но означает, несмотря на то, что сады и орошение связаны с цивилизацией, конец цивилизации, ибо их сажают в садах только из-за их форм и после того, как достигается изощренность в роскоши. Это — фазис, в котором есть опасения, что наступит гибель города и его разрушение, как мы сказали. То же самое говорится и по поводу олеандра» (там же, 373).

Средоточием всех зол, основной причиной упадка общества является государство — это главная идея «Пролегомен». В конечном счете к разрушению общества приводят различные формы насилия, осуществляемые государством. «Не считай,— пишет Ибн-Хальдун,— что несправедливость заключается только в изъятии имущества или собственности (мульк) из рук собственника без всякой причины и компенсации. Это общеизвестно. Несправедливость — это более общее понятие. Всякий, кто присвоил собственность кого-либо, или силой отнял плоды его труда, или потребовал незаконно от него что-либо, или навязал ему нечто, о чем не говорится в законе, тот нанес этому человеку несправедливость. Так, неправедные сборщики налогов — притеснители, и покушающиеся на имущество других — притеснители, и грабящие человека — притеснители, и запрещающие людям осуществлять их права — притеснители, и вообще все умножающие собственность — притеснители. Все эти беды восходят к государству, разрушающему общество, которое является его материей» (там же, 288).

Отрицательное отношение Ибн-Хальдуна к современному ему государству выражено им настолько очевидно, что только недоразумением можно объяснить уверенность отдельных авторов в том, что арабский мыслитель «преувеличивал значение феодального государства и положительную роль его монарха или правителя» (34, 133). Государство у него — слепая сила, которая вызывается к жизни объективными (материальными) причинами и по объективным же причинам гибнет, убивая то общество, на котором паразитирует.

Попытаемся теперь резюмировать взгляды Ибн-Хальдуна на общество и государство, «переводя» их на язык, привычный для нас. Такого рода «перевод» должен быть максимально осторожным, чтобы не произошла невольная модернизация взглядов философа, «подгонка» их под современные.

В последние годы ученые-гуманитарии различных специальностей (историки-востоковеды, экономисты, философы) активно обсуждают проблемы истории народов Востока в рамках дискуссии об общественно-экономических формациях, об их общих закономерностях и специфике. В ходе этой дискуссии были достигнуты определенные результаты, обогатившие наши представления о характере развития народов Азии и Африки в период до колониальных захватов (и частично Латинской Америки в доколумбову эпоху) и углубившие понимание проблем, связанных с учением об общественно-экономических формациях. Вместе с тем нельзя считать эту дискуссию законченной. В нее, по нашему мнению, необходимо включить рассмотрение взглядов мыслителей тех эпох. Разумеется, это можно сделать только в том случае, если такие взгляды по своему научному уровню являются достойными рассмотрения и «подключения» к дискуссии.

Является ли Ибн-Хальдун «компетентным» мыслителем, может ли он «принять участие» в современной дискуссии о социально-политическом характере его эпохи? Иными словами, является ли его концепция научной? Ответ на последний вопрос очень труден, ибо он вводит нас в порочный круг. Научность социологической концепции определяется степенью ее соответствия характеру рассматриваемой в ней эпохи или эпох. Но пока в современной науке продолжается дискуссия о характере эпохи Ибн-Хальдуна, трудно говорить о наличии или отсутствии такого рода соответствия. Далее, саму суть концепции того или иного мыслителя можно понять исходя из ее обусловленности социально-экономическими условиями эпохи. Но здесь мы возвращаемся опять к проблеме определения характера эпохи. Мы исключаем как метафизический и антиисторический такой способ установления научности концепции прошлого, который сводится к установлению «соответствия» между ее содержанием и положениями современной научной социологической теории. Однако примечательно то, что к социологической концепции Ибн-Хальдуна обращается все больше историков, считая се «плодотворной», как выразился английский марксист Э. Хобсбаум, для анализа развития восточных обществ (см. 33, 320).