Лестер Хемингуэй - Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель Страница 21

Эрнест и Хэдли переехали в маленькую квартиру на Ниар-Норт-Сайд в Чикаго. Наши родители питали слабую надежду на то, что его жена будет тем человеком, в котором он нуждался все это время, и поможет ему приспособиться к жизни в предместьях Чикаго. Но в конце той осени новобрачные оставили свою квартиру и переехали в Торонто. Отец помогал им со сбором багажа. Я помню, как он спустился вниз к машине, в которой находился я, и мне стало понятно, что произошло нечто неприятное. Он швырнул несколько коробок на заднее сиденье и сел за руль. Там он просидел некоторое время, недоуменно качая головой.

– Ох уж эти молодые, – пробормотал он, – ты не знаешь, в чем они готовят яйца? Я даже не буду говорить.

Машина ворвалась в поток транспорта с большей скоростью, чем обычно.

После нескольких месяцев, проведенных в Европе, в Чикаго возвратился Шервуд Андерсон. Он сыпал анекдотами и сплетнями о литературной жизни на другом континенте и вручил Эрнесту несколько рекомендательных писем. В качестве ответного жеста Эрнест и Хэдли пришли на квартиру Андерсона в один из последних вечеров перед отъездом, принеся целый рюкзак консервированных продуктов как подарок признанному писателю, снова вернувшемуся в родной город. Всем вокруг было очень приятно, и Андерсон вспоминал об этом многие годы спустя, когда они уже больше не видели друг друга.

Перед отъездом Эрнесту пришлось стать участником еще одной церемонии. Она была посвящена награде, которая долгое время шла к своему герою. В конце ноября с ним связалось итальянское консульство в Чикаго. На торжестве, где присутствовали друзья и местные ветераны военных событий в Италии, генерал Диас официально вручил ему серебряную медаль за отвагу на войне. После его приветствовали тостами и хорошими пожеланиями. На всех, даже на нашего отца это произвело сильное впечатление.

После медового месяца в Уиндмере была значительная задолженность за молоко и другие фермерские продукты. Кроме того, у него ожидалась потребность в деньгах в ближайшем будущем. Договорились о том, что отец погасит счета за молоко в обмен на ружье. Поэтому отец решил проверить ружье Эрнеста модели «Марлин». Раздался короткий, полный отчаяния крик. Отец повернулся ко мне с выражением учителя, объясняющего урок.

– Посмотри сюда. – Он поднял ствол разобранного ружья вверх. – Я учил Эрнеста обращаться очень аккуратно с этим ружьем. Он допустил попадание чего-то постороннего в канал ствола, а затем попытался прочистить его выстрелом… Сейчас его придется полностью растачивать. Он получил медали за воинскую доблесть, но испортил такое хорошее оружие.

В конце концов были урегулированы отношения с «Торонто стар», и Эрнест вместе с Хэдли могли отправиться в Европу, как они хотели, правда, без гарантированной зарплаты. Взамен Эрнест должен был отправлять материал почтой. Ему платили за объем статей, публикуемых в газете, и покрывали затраты на подготовку публикаций. Подразумевалось, что это будет их финансовой поддержкой на протяжении первых нескольких недель. Они будут жить весьма умеренно, пока не доберутся и не обоснуются в Париже. Согласно договоренности со «Стар», газета избавила себя от всяких рисков. Но это дало Эрнесту полную свободу действий в работе над своими произведениями всякий раз, когда он не трудился над специальными статьями для «Стар», ради денег на пропитание. С итальянскими лирами и другими сбереженными средствами замысел оказался рентабельным. Жизнь в Европе была недорогой, особенно если у тебя были доллары для обмена. Эрнест и Хэдли восхищались надежностью обязательств банка и строили планы как можно скорее поехать во Францию.

Глава 4

Отправиться в послевоенную Европу с очаровательной женой, имея кипу рекомендательных писем и достаточно денег на несколько месяцев недорогой жизни, было воплощением мечты молодого автора. Эрнест уже считал себя писателем, так же как и корреспондентом газеты. Описание событий в Шарлеруа во время его медового месяца раскрывало его именно с этой стороны. Высказывания могли принадлежать только Эрнесту или его близким друзьям. Он исписал стопы бумаги. И хотя в тот момент ему удавалось продавать статьи только газетным изданиям, дела шли прекрасно. С любовью Хэдли и ее энтузиазмом он имел достаточно причин для самоуверенности.

Париж стал их первым пристанищем в первые полтора года жизни в Европе. Они путешествовали налегке, оставив большую часть своего имущества в Оук-Парк. Наш практичный отец настоял на том, чтобы отослать им посылку с продовольствием. А мать, по-своему еще более практичная, сделала им подарок в виде чека. В Нью-Йорке они встретили друзей и получили другие прощальные подарки. Затем они взошли на борт старого французского лайнера «Леополдина».

Вояж через Северную Атлантику в середине декабря был нелегок из-за сильных ветров и холода. Но это было забавно. Хэдли с ее игрой на фортепьяно пользовалась большой популярностью. Эрнест провел три боксерских раунда с Генри Кадди, боксером среднего веса из Солт-Лейк-Сити, который тоже направлялся в Париж для участия в серии боев. Рассказывали, что Хэш заботилась об Эрнесте как о настоящем чемпионе, во время поединков она обтирала его губкой и ободряла в перерывах между раундами. На одном из матчей на борту судна Эрнесту поступило предложение. Кадди, пораженный его великолепной техникой, настойчиво рекомендовал Эрнесту профессионально заняться боксом во Франции. Эта похвала доставила Эрнесту особое удовольствие.

Когда борт парохода коснулся пристани в Виго, Эрнест написал домой о своих впечатлениях о гавани, о больших косяках тунца, выпрыгивающего на шесть с лишним футов из воды, преследуя сардин. Он рассказывал, как произошла встреча с китом, недалеко от мыса Финистер, и отметил, что в гавани Виго во время войны неоднократно прятались немецкие подводные лодки. А еще Хэш говорила по-французски с тремя аргентинцами. Они были просто без ума от нее.

Они сошли на берег в Ле-Харв и приехали в Париж за три дня до Рождества. В отеле «Джакоб» они сняли апартаменты, а Эрнест дополнительно снял маленькую комнату на четвертом этаже. Там он мог работать совершенно уединенно. Обустроившись наконец, они оба слегли от простуды и воспаления миндалин.

В первую неделю января Эрнест написал, что они с нетерпением ожидают переезда в небольшую квартиру на улице Кардинала Лемуана. Там Хэдли могла играть на фортепьяно и работать над некоторыми произведениями Скрябина. Париж взволновал ее, она полюбила его жизнь. В своих восторженных письмах нашей семье она с восхищением описывала целые обеды, за которые нужно было заплатить всего семь или восемь франков, это около шестидесяти центов, и завтраки, состоящие из отменного кофе с горячим молоком и рогаликами, которые были еще дешевле.