Анатоль Костенко - ЛЕСЯ УКРАИНКА Страница 21

Неудовлетворенность собой, критическая оценка собственных знаний и способностей, порой даже слишком суровая, — все это способствовало тому, что Леся все серьезнее и последовательнее углублялась в художественную и научную литературу.

С помощью родных и друзей Леся еще в юношеские годы перешла на регламентированное чтение. Во всяком случае, стремилась читать лучшие — умные книги, действительно раскрывающие мир правды, справедливости, науки, мир реальной жизни и борьбы.

В одном из первых писем к Драгоманову Леся писала о том, что отдает предпочтение полезным, дельным книгам, хоть их и трудно достать — больше попадается глупых, чем умных. Она считает, что лучше в таком случае перечитывать старые. Из французских писателей Лесе нравится творчество В. Гюго, А. Мюссе, О. Бальзака, Стендаля, Жорж Санд. Новейшие писатели школы Золя не привлекают Лесю, ей кажется, что в их произведениях больше всевозможных страхов и эффектов, чем правды, или уж беспросветная мерзость. За это же да за мистицизм не любит она и некоторые вещи Толстого, особенно те, «в которых за чертями и ангелами ничего не видно либо одни только ужасы, как, например, «Смерть Ивана Ильича» или «Власть тьмы».

Само собой разумеется, что Леся Украинка не придерживалась в дальнейшем своих ранних, еще незрелых суждений и признавала позже художественную силу и авторитет этих писателей. Но никогда и не восторгалась ими. — На этом этапе Леся успешно осваивала богатства художественной и исторической литературы России, Польши, Чехии. Здесь не возникало непреодолимых преград — близок и понятен язык, знакомый быт и национальный характер. Не ощущалось недостатка и в наставниках и советчиках.

Совсем по-другому складывалась ситуация, когда Леся перешагнула видимые горизонты и перед нею распростерлась terra incognita. С чего начинать? То, что она раньше изучала древнегреческий, латинский, французский, немецкий (а после — итальянский и английский) языки, облегчало задачу в той мере, в какой знания навигации помогают капитану в открытом море. Но необходим еще и компас, чтобы ориентироваться, определять направление и не сбиваться с верного курса.

НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ. «ПЛЕЯДА», ЗАМЫСЛЫ И ПРОЕКТЫ

Процесс самообразования выдвигал все новые и новые проблемы. И разрешать их помогал Михаил Драгоманов, к которому Леся обращается с массой вопросов преимущественно библиографического либо справочного характера:

«…Не укажете ли Вы мне какие-нибудь произведения об этнографических методах, а именно, о методе записывания народных песен? Этот вопрос меня очень занимает, я знаю много народных мотивов, пытаюсь записывать, но это мне трудно и даже очень, может быть именно потому, что я незнакома с настоящим методом, а литература по этому вопросу мне совсем неизвестна…

Не знаете ли Вы случайно каких-нибудь хороших сборников немецких или французских народных песен?..

Интересно, не видели ли Вы новые этнографические журналы «Живая старина» и «Этнографическое обозрение»?..

Вот еще что: напишите мне, пожалуйста, не знаете ли Вы случайно, какие есть переводы гимнов веды[16] на французском или немецких языках, эти гимны мне очень понравились в отрывках, которые нашла в истории…

Впрочем, довольно уж мне надоедать с этими вопросами, может, у Вас и времени нет на них отвечать…»

Доброжелательные письма Драгоманова ободрили племянницу. Она радовалась тому, что известный ученый говорит с нею как с равной, даже иногда советуется.

Прочитав как-то книгу модного в ту пору Ренана «Жизнь Иисуса», Леся разочаровалась. Пресловутая магическая сила его стиля, о чем непрестанно шла речь среди рафинированной интеллигенции, изысканное всезнайство, томная поэзия елейного безверия — все это не трогало Лесиного ума и чувств. За красивым, утонченным идеалистическим фасадом она ощутила философскую эклектичность, беспомощность мысли. Эти зрелые рассуждения приятно было читать Драгоманову. Он все внимательнее следит за духовным развитием Леси, выдвигает для рассмотрения более серьезные проблемы.

Знакомство с мировой литературой, рекомендации дяди натолкнули Лесю на мысль дать украинскому читателю выдающиеся произведения в переводе на родном языке. Совместно с Максимом Славинским она взялась переводить знаменитую «Книгу песен» Генриха Гейне. В декабре 1890 года писала Драгоманову: «Мой Гейне завтра пойдет в печать, — я этому очень рада!» Книгу издал во Львове Иван Франко, в нее вошло 92 стихотворения, переведенных Лесей. Одновременно она работает над переводом большого произведения Гейне «Атта троль», состоящего из нескольких поэм.

Гейне пленил Лесю своим талантом, наблюдательностью и утонченностью, искрящейся метафоричностью и точностью образов, блестящим остроумием и несравненной иронией. Впрочем, Леся полагала, что Виктор Гюго не менее талантлив и значим, и она переводит его гуманистическую поэму «Бедные люди». Драгоманов прислал ей сборник французской поэзии, и она увлеклась переводами стихов Альфреда Мюссе, а позже «Путешествиями Гулливера» Джонатана Свифта.

Разрозненные переводы отдельных писателей не удовлетворяли Лесю. Родилась идея создать целую библиотечку мировой литературы на украинском языке. Вскоре образовался кружок талантливой молодежи (в Киеве и за его пределами — в Одессе, Чернигове, Харькове), с восторгом воспринявшей этот проект.

Для переводов брали лучшие произведения русской, французской, немецкой, английской, итальянской, греческой и польской литературы.

Леся с радостью сообщает Драгоманову, что «среди молодых киевлян в последнее время (1889) начинает шириться «европеизм»; они начинают изучать европейские языки и интересоваться европейской литературой. Доказательством этого может служить то, что мы (молодежь) задумали издать целую серию переводов лучших произведений европейских и русских авторов».

Эпизодические собрания, вечера-импровизации молодежи, группировавшейся вокруг Леси, ее брата Михаила и Людмилы Старицкой, постепенно становились регулярными и превратились в своего рода творческое объединение, которое участники его в шутку называли «Плеядой».

«Плеяда» не являлась официальной организацией и не имела своего устава, тем не менее были определены цель и задачи ее деятельности, избраны органы самоуправления с четко обозначенными функциями. На вечерах «Плеяды» обсуждались рукописи, проводились литературные игры.

Сохранилось письмо Леси к брату Михаилу, в котором она предлагает программу переводов. В список авторов Леся включила, кроме своего любимого Гейне, произведения Короленко («следовало бы издать полного»), Гаршина («тоже необходимо всего перевести»), «конечно, Сервантес должен быть у нас, что же это будет за «Европейская библиотека» без «Дон Кихота»!».