Ю. Барабанщиков - Воспоминания о академике Е. К. Федорове. «Этапы большого пути» Страница 21

Вместе с тем это был человек замкнутый, державшийся несколько официально, умело скрывавший свои чувства и страсти. Его редко можно было «разговорить» на воспоминания о жизни, своей семье, о пристрастиях. Трудность жизнеописания заключалась и в том, что уж очень разнообразной была его жизнь: ученый, крупный организатор, политик, путешественник – все это соединялось в одном лице. К тому же его деятельность пришлась на чрезвычайно сложный период истории нашей страны, когда никто не был застрахован от репрессий, когда все дела находились под „колпаком" строгой секретности. Поэтому многое из его деятельности осталось незафиксированным, и практически никаких доступных архивных источников найти не удалось.

В 1967 году я возглавил 13-ю Советскую антарктическую экспедицию, сезонную, и плавал на борту дизель-электрохода «Обь». Снова, после нескольких лет, я оказался в ставшей мне родной стихии: среди льдов, айсбергов, вблизи ледниковых барьеров Антарктического континента. Мы разгружались на рейде станции Мирный. «Обь» врубилась в ледяной припай, и началась разгрузка. По прямой от судна до Мирного было 8 миль, а в обход приливных трещин дорога, по которой ходили трактора с грузами, равнялась 12 милям. Середина декабря – разгар лета в южном полушарии. Над ледниковым куполом Антарктиды и в прибрежной зоне ярко сияло солнце, синели грани ледникового барьера и айсбергов.

Из Ленинграда примерно месяц тому назад вышло к берегам Антарктиды новое научно-исследовательское судно «Профессор Визе». На его борту находилась основная часть новой смены зимовочной части 13-й САЭ. По радио я узнал, что возглавляет рейс академик Евгений Константинович Федоров, начальник Главного управления Гидрометеорологической службы при Совете Министров СССР.

Несколько раз в предшествующие годы я просил Федорова отпустить меня и Антарктику хотя бы на летний антарктический сезон. Он отказывал мне в этом, говоря, что в институте (а я тогда возглавлял Арктический и антарктический институт) дел много. А вот осенью 67-го отпустил. Теперь я понял, что он задумал сам сходить на новом судне в Антарктику, и я ему нужен был, чтобы на месте показать разворот советских антарктических исследований.

К моменту подхода «Визе» к ледовому поясу я и капитан «Оби» Э.И. Купри на самолете Ил-14 совершили ледовую разведку, составили карту распределения льда и наметили путь подхода нового судна к Мирному через западную часть моря Дейвиса.

«Профессор Визе» хотя и имел ледовый класс, но не смог бы преодолеть самостоятельно плотные скопления льдов на намеченной трассе подхода. Поэтому было решено провести его к припаю с помощью «Оби».

19 декабря 1967 года, закончив в основном разгрузку, «Обь» вышла встречать «Визе». Суда встретились у северной кромки ледового пояса. На вельботе я был доставлен на борт «Профессора Визе» у трапа меня встретили Евгений Константинович Федоров, начальник зимовочной части Владимир Александрович Шамонтьев и капитан Иван Александрович Ман. По сравнению со старушкой «Обью» «Визе» выглядел щеголем: сверкающие белизной борта, отполированные широкие лестницы-трапы, ведущие с одной палубы на другую. Люди на нем еще были в летних одеждах и имели вид туристов. Я же был в экспедиционной одежде и чувствовал себя как-то неуютно среди всего этого великолепия.

Федоров провел меня в свою каюту, тоже новенькую, сверкающую лаком, просторную и удобную. За чашкой чая я коротко рассказал Евгению Константиновичу о делах в Антарктике. Он заявил, что хотел бы посетить по возможности все антарктические станции.

– Времени у нас мало, – ответил я. – Вы опоздали с приходом сюда уже на три дня по сравнению с графиком. Поэтому, если позволит погода, мы будем много летать. Самолеты готовы, и их рейсы спланированы с таким расчетом, чтобы за четыре-пять дней нам побывать на станциях Восток, Молодежная, Новолазаревская и подлететь к санно-гусеничному поезду, который вышел из Мирного несколько дней тому назад и везет горючее и грузы на внутриконтинентальную станцию Восток.

Обсудив некоторые детали предстоящего полета, мы пообедали, а потом капитан показал мне новое экспедиционное судно. От Мана я узнал, что оно построено в ГДР на судостроительной верфи имени Матиаса Тезена в городе Висмаре по специальному заказу Гидрометеорологической службы СССР. На судне имеются лаборатории океанологии, гидрографии, аэрологии, метеорологии, а также ЭВМ для обработки комплекса наблюдений. Словом, оно оборудовано по всем правилам современной науки и техники.

Иван Александрович Ман, известный всей Арктике полярный капитан, провел первое советское судно, «Обь», к берегам Антарктиды в 1955 году. Я плавал с ним на «Оби» во второй и третьей антарктических экспедициях в 1956–1958 годах. Нынешнее плавание было последним антарктическим рейсом капитана Мана.

После возвращения из экспедиции на Северный полюс Е.К. Федоров вернулся на работу в Арктический научно-исследовательский институт в Ленинграде, где продолжил обработку материалов и подготовку трудов дрейфующей станции к печати. Здесь же его принимают в члены ВКП(б).

Положение в институте и в Главном управлении Северного морского пути создалось неблагополучное. После удачных плаваний грузовых судов по трассе Северного морского пути в навигацию 1935 и 1936 годов, в 1937 году во льдах застряли десятки грузовых судов и ледоколов. Основной причиной было незнание гидрометеорологических условий. Ледовые прогнозы и рекомендации об условиях плавания во льдах основывались на малых рядах наблюдений и были еще ненадежны. Ученые и мореплаватели сделали правильные выводы о необходимости мобилизации научных сил на разработку основ ледовых прогнозов в Арктическом институте. При руководстве Главсевморпути в Москве был создан сектор информации ледовой службы и службы погоды, подчиненный Арктическому институту. Для сбора оперативной информации о состоянии льдов в арктических морях была налажена регулярная ледовая авиаразведка.

Эти и другие меры позволили в последующие годы избежать крупных просчетов и аварий. Трасса Северного морского пути постепенно продолжала осваиваться. Но тогдашнему руководству страны казалось, что причины первых неудач в новом деле крылись во вредительстве. Полоса сталинских репрессий распространилась и на арктические дела. Был репрессирован создатель и многолетний директор Арктического института Рудольф Лазаревич Самойлович. По обычаю того времени его обвинили в шпионаже. Он погиб где-то в сибирских лагерях, реабилитирован был только после смерти Сталина.

На встрече полярников по поводу 30-летия СП-1. (слева направо) Е.И. Толстиков, И.Д Папанин, Э.Т. Кренкель, Е.К. Федоров, А.Ф. Трешников. Ленинград, 1967 г.