Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ) - Лорна Мартенс Страница 21

Из всех женских англоязычных автобиографий детства, созданных до книги Арден, в «Детстве» личность рассказчицы размыта более всего. Она выступает только как носительница воспоминаний о местах, сценах, вещах, играх и людях из ее детства*71, В этом отношении произведение напоминает «Мари-Клэр» Маргариты Оду, опубликованную тремя годами раньше во Франции. Но, в отличие от французского текста, детская автобиография Арден лишена намеков на подтекст, которые читателю предлагалось бы разгадать. Автор сосредоточивается на рассказе о том, как она видела и чувствовала себя в детстве. По словам Мюррей, в книге «нет непрерывной истории»: отсутствует четкий хронологический порядок в расположении глав, хотя ближе к концу повествования рассказчица старше (в школе-интернате), чем в начале; мы не узнаем, в какой части сельской Англии прошло ее детство; имена членов семьи («мой брат Бертран», «моя сестра Джудит» — ни одно из них не соответствует реальным именам братьев и сестер автора), возраст и факты о семье (ее отец — священник) упоминаются лишь вскользь; книга не рисует портреты окружающих рассказчицу-ребенка людей, а в финале история просто обрывается. Это произведение имеет определенное сходство с работой Доде как по своей форме, так и по своей ориентированности на, как называет их Мюррей, «рассеянные воспоминания». Ни Арден, ни Доде не пишет «автобиографию», не делает повторяющихся и явных намеков на то, что они вспоминают в процессе написания, не дает фактов о своей семье (разве что мимоходом), не пишет линейного хронологического повествования, и оба произведения написаны в поэтическом стиле. Разница заключается в степени присутствия рассказчицы. Рассказчица Доде уверенно ведет рассказ, излагает свою историю в основном времени повествования — passé simple*, она не стесняется комментировать, делиться своими соображениями о детстве и время от времени принимает ностальгический тон. Арден пишет от первого лица в прошедшем времени — как будто она как прикованная смотрит в хрустальный шар прошлого. Пишет без саморефлексии, комментариев или интонаций. Она полностью стирает себя, за исключением слов «Я помню». Большой удачей работы является то, что автору словно удалось вернуться в сознание ребенка и воссоздать его видение. Все в повествовании способствует достижению этой единственной цели. Девять глав сгруппированы по аспектам жизни, которые были особенно важны для ребенка, например: «Лето и зима», «Садовники», «Животные». Внутри глав Арден выделяет воспоминания, которые раскрывают ум ребенка, его навязчивые идеи, характерные для детства и исчезают со вступлением во взрослую жизнь. В общем, она показывает нам чужака, который, однако, оказывается отлично знаком читателю или читательнице. Хотя не все мы, возможно, видели и чувствовали себя точно так же, как Джоан (она называет рассказчицу своим псевдонимом), из всех маленьких девочек, которых мы встречали в автобиографиях до сих пор, эта ближе всего напоминает «каждого ребенка». С акцентом на вспоминание, приверженностью к детской точке зрения и непоследовательным построением эта книга больше всего напоминает зарисовки Несбит, которые Арден, возможно, могла читать, когда они выходили в The Girl’s Own Paper (в 1896–1897 годах). Но, в отличие от Несбит, Арден пишет не для юной аудитории и не подчеркивает типичность своего детства. Она фокусируется на представлении опыта ребенка и не пытается убедить нас, что это нечто большее, чем ее собственный опыт.

Арден обращает особое внимание на интерьеры и природу, щедро описывая места своего детства. Она никогда не делает этого отвлеченно или через панорамные виды, а только так, чтобы воспроизвести детское ощущение пространства. Она сосредоточивается на том, что привлекло внимание ребенка: бассейн, каменные черепа на воротах церковного двора, водяные крысы, кружащиеся в воздухе стрижи, лошадь, тянущая косилку, собирание конских каштанов. Кроме того, автор выделяет идеи и стремления, свойственные лишь детству: попытка понять язык скворцов или вопрос, существуют ли вещи, когда она не может их видеть. Она часто передает острое чувственное восприятие ребенка через метафоры («острые серые скалы, внезапно проступающие, как кости монстра, сквозь торфяную шкуру»)72.

Особое внимание уделяется аффектам, эмоциям и ощущениям. Повторяющийся мотив — страх. Это ни в коем случае не исключительная эмоция Джоан, и она не доминирует в повествовании, но она отличает эту детскую историю от предыдущих, за исключением книги Несбит. Арден вспоминает о страхе перед кузницей* (3), пространством под елями в лесу (3), бассейном (6) и каналом (93), страхе быть пойманной во время охоты за яйцами ржанок (6), страхе перед браконьером Черным Гарри (20), перед отцом ее няни, похожим на жука (21). Она пишет о страшных газовых фонарях (85), страшных детских играх (77), страшных комнатах наверху (8). Превалирует страх утонуть, который, признает она, «преследовал наяву» (39). Страху посвящена целая глава книги — «Темнота». Ее название перекликается с главой «В темноте» у Несбит, хотя сходство в названиях может быть случайным, учитывая распространенность этого страха среди детей. Ужасы, которые несет тьма, включают в себя шум дождя, страх перед злобными существами, подобными гоблинам, и плохие сны, в том числе повторяющиеся о падении вниз. Правда, страх компенсируют различные положительные эмоции. «Счастливая дикость наполнила меня, когда мои ноги коснулись короткой травы». «Приятные часы, проведенные среди деревьев» (8). Свежий запах срезанной травы «остановил меня на пороге, переполненную чувством счастья» (9–10).

Очень важны для этого ребенка животные. У нее есть воображаемая конюшня. А взаимодействие с реальными животными становится одним из самых значимых переживаний. Арден описывает плюшевых животных, которых она тащит с собой в школу-интернат, своих фарфоровых зверей, а еще сахарных и шоколадных зверушек, которых она с трудом могла заставить себя съесть.

Хотя, как и Ларком, Арден выросла в большой семье (Милли была младшей из десяти детей) и проводила много времени с братьями и сестрами, в центре ее истории определенно находится сама девочка — ее чувства и восприятие. Коллективные игры («мы») иногда оказываются в центре внимания, но рассказчица заметно выделяет себя из группы. Отличие повествовательной позиции Арден от Ларком колоссально.

Ее весьма оригинальная книга контрастирует с предыдущими женскими автобиографиями детства еще в двух отношениях. Во-первых, в повествовании практически не появляется мать девочки. Во-вторых, Арден необычно откликается на типичную для жанра тему чтения: она пишет, что не любила читать. Она добавляет, что ей нравилось слушать истории, рассказанные вслух, и рассматривать книжки с картинками, хотя одна картинка ее очень напугала.