Андрей Норкин - От НТВ до НТВ. Тайные смыслы телевидения. Моя информационная война Страница 22

Вообще, у Гусинского существовала (не знаю, существует ли сейчас) своеобразная иерархическая классификация окружающих. Не окружающих людей вообще, а только тех, кто имеет отношение к делу. Такая «Табель о рангах». Эта очень лаконичная шкала насчитывала всего четыре позиции. На самой нижней ступени располагались «людишки», по-другому не скажешь, которые именовались «сам никто и звать никак». То есть абсолютный мусор, болтающийся где-то под ногами, на который ни при каких обстоятельствах не стоило обращать внимания. Вторую ступень занимали «полицаи» – те, с кем уже приходилось иметь дело лично, хотя никакого интереса это не вызывало и никакой радости не приносило. К «полицаям» могли относиться как персоны сторонние, так и вовлеченные непосредственно в бизнес-проекты Гусинского, просто доверие к ним с его стороны не всегда было всеобъемлющим. Самой многочисленной группой в этой системе ценностей были (je vous demande pardon!) «п…дарасы». Практически все подчиненные высокого уровня, бизнес-партнеры, конкуренты, чиновники и политики числились именно по этому разряду. Когда я стал руководителем российского отделения RTVi, я автоматически влился в ряды «п…дарасов», причем перескочив через позицию «полицай». И, наконец, на самом верху пирамиды размещались великие и ужасные «кровавые п…дарасы» – люди, равные Владимиру Александровичу. Этих людей было крайне мало, что объяснялось весьма высокой самооценкой Гусинского. Не потому что он – мизантроп, совсем нет. Просто, насколько я смог понять своего многолетнего работодателя, для него значимость человека сводилась лишь к его умению решать деловые вопросы. Если этот противник в чем-то переигрывал Гусинского, то становился тем самым «кровавым п…дарасом» – вроде бы гад, конечно, но… Так вот, Лесин всегда оставался для Гусинского таким персонажем – враждебным, но заслуживающим уважения. Иначе говоря, он занимал высшую строчку по шкале Гусинского, а вот Кох, разумеется, нет.

Надо сказать, что скоропостижная и во многом загадочная смерть Михаила Лесина в ноябре 2015 года, спустя неполных пару месяцев с момента рождения его младшей дочери, стала шоком для всех, хотя очень многие знали о проблемах со здоровьем, преследовавших Лесина после тяжелой травмы позвоночника. Он перенес несколько сложных операций. Но укоренившийся в общем сознании образ набычившегося «Боцмана», «Бульдозера» (именно так называли Лесина в медийной среде), не замечающего никаких преград на своем пути, как-то не способствовал осознанию того факта, что этот некогда очень влиятельный человек ушел в возрасте 57 лет. И, на мой взгляд, реакция на его смерть у людей, вовлеченных во все те драматические события, о которых я рассказываю, во многом соответствовала сложным и запутанным отношениям, сложившимся между Лесиным и Гусинским.

Я приведу с небольшими сокращениями фрагмент монолога главного редактора «Эха Москвы» Алексея Венедиктова из программы «Персонально ваш», которая вышла в эфир радиостанции 8 ноября 2015 года: «В разные этапы моей жизни Михаил Лесин был для меня разным человеком и играл разную роль в истории моей профессиональной жизни. Какое-то короткое время мы были с ним достаточно дружны, (…) а потом мы с ним где-то в 1990-е годы разошлись очень активно, он ушел на государственную службу. И мы с ним первый раз, помнится, сцепились, когда он стал начальником Управления информации президента Ельцина в 1997 году. (…) И это был другой Лесин, который очень грубо разговаривал со мной после этого как государственный чиновник. Ну, я как бы отвечал с присущей мне любезностью. (…) Потом, (…) когда господин Лесин и господин Кох разносили по поручению Путина НТВ, захватывали его, (…) наши отношения не улучшились. (…) Ну а затем все было на ваших глазах, когда он в 2013 году пришел на пост главы «Газпром-Медиа». Мы продолжали с ним воевать вплоть до его отставки, вплоть до последнего дня. Делали это публично. Поэтому Михаил Лесин был очень противоречивой фигурой. (…) Непростой, очень сложный человек. Может быть, об этом будет когда-нибудь написано. Я писать об этом не буду, потому что мои последние впечатления от него тяжелые. Я совсем не узнавал того Лесина, которого я знал в начале 1990-х. Просто совсем не тот человек, с которым… к которому я ходил на день рождения и который ко мне ходил на день рождения».

Несколько раз в этой передаче Венедиктов повторил, что он – «подбирает слова». А хорошо зная Алексея Алексеевича как человека, который за словом в карман не лез никогда, я должен подтвердить, что Венедиктов, говоря о Лесине, был очень осторожным в формулировках. И не из-за страха перед представителем власти, пусть и бывшим. И не из-за боязни обидеть память только что ушедшего из жизни человека. В словах Венедиктова я услышал растерянность, непонимание охвативших его чувств! Потому что ему приходилось говорить о человеке, сделавшем для него лично много плохого, но не заслуживающем однозначно негативной оценки! Простите за, возможно, некорректное сравнение, но мне оно кажется очень подходящим. Помните, когда господин Олливандер говорил Гарри Поттеру об удивительном родстве его волшебной палочки с палочкой Волан-де-Морта, он дал Темному Лорду следующую характеристику: «Тот, Чье Имя Нельзя Называть, совершил много великих дел – да, ужасных, но все же великих»…

Но вернемся к предложению, которое в конце концов принялись обсуждать друг с другом представители «Газпром-Медиа» и «Медиа-Моста». Оно выглядело так: триста миллионов долларов наличными и полное списание долгов. В верхушке «Моста» произошел раскол. Часть топ-менеджеров, в том числе некоторые члены «Летающего цирка главных редакторов», склонялась к тому, чтобы взять деньги и жить долго и счастливо. Часть – требовала отказаться. Причем по этой позиции существовало два объяснения. Первое – отказаться, потому что это было наглое вмешательство государства в деятельность средств массовой информации, а второе – отказаться, потому что мало предложили… Что, кстати, во многом являлось правдой – некоторое время назад активы «Медиа-Моста» стоили гораздо больше, одно только НТВ некоторые эксперты оценивали в миллиард долларов. Но… это время было упущено.

В результате многодневных мозговых штурмов наши начальники нашли, казалось бы, «соломоново решение». 18 июля Гусинский, в присутствии двух адвокатов, написал заявление, суть которого сводилась к тому, что его силой заставляют продать принадлежащие ему компании по заниженной цене, взамен обещая прекратить уголовное преследование и разрешить выезд за границу. Также в этом заявлении указывалось, что министр печати России Михаил Лесин является тем человеком, который непосредственно принуждает Гусинского заключить эту кабальную сделку. Естественно, заявление было совершенно секретным.

Через два дня, 20 июля 2000 года, также в обстановке строжайшей секретности, между компаниями «Медиа-Мост» и «Газпром-Медиа» было заключено соглашение о переуступке бизнеса. Никто из наших руководителей – ни Киселев, ни Венедиктов, ни Малашенко, ни тем более Гусинский – и не думал ставить журналистов в известность о случившемся. Нам была уготована другая роль – через пару месяцев скандал должен был выйти на новый уровень и нам, журналистам НТВ, следовало снова выделять эфирное время и тратить силы на защиту самого святого, что у нас было… Вы понимаете, конечно, что речь опять шла о «свободе слова».

Пока же, 27 июля (через два дня после моего тридцатидвухлетия!), мы получили грандиозный подарок. Генеральная прокуратура отменила в отношении Владимира Гусинского меру пресечения в виде подписки о невыезде в связи со снятием с него всех обвинений! Гусинский тут же сел в свой самолет и улетел в Испанию, в дом, расположенный в «Сотограндовке». Курортный район Сотогранде в испанской Марбелье был уже несколько лет как оккупирован различными представителями российской бизнес-элиты, отчего и получил свое «русифицированное» название. Считается, что с тех пор Владимир Гусинский никогда не бывал в России. Осмелюсь предположить, что один, возможно, два раза он все-таки прилетал. На мой прямой вопрос, заданный в октябре 2013 года (я тогда встретился с Гусинским в Израиле, где мы с женой были в отпуске), Владимир Александрович, кокетливо улыбаясь и пряча глаза, ответил: «Ну… какая разница, был – не был… Отстаньте от несчастного Дедушки Черепахи!» Дедушкой Черепахой Гусинский изредка именовал себя, когда бывал в особенно хорошем расположении духа…

После отъезда Гусинского мы, конечно, воодушевились! Начальник на свободе, «вновь продолжается бой» и все такое. 31 июля в эфир НТВ даже вышло новое шоу – информационно-успокоительная программа «Тушите свет!». Внешне она выглядела как пародия на «Спокойной ночи, малыши!»: живой ведущий и два кукольных персонажа, поросенок и заяц. Только в «Тушите свет!» вместо кукол действовали компьютерные модели, да и по остальным характеристикам Хрюн Моржов и Степан Капуста очень сильно отличались от своих прототипов – Хрюши и Степашки. В качестве постоянного ведущего программы был заявлен Лев Юрьевич Новоженов. Не «дядя Лева», как это могло бы звучать в «Спокойной ночи, малыши!», а – «Юрьич» (для Хрюна Моржова) или «Левушка» (для Степана Капусты).