Лиля Брик - Пристрастные рассказы Страница 22

Штрихи к портрету автора

Брюханенко Наталья Александровна, «Юнона в комсомольском обличии» (Г. Катанян). В момент знакомства с Маяковским была редактором Госиздата. Их отношения в 1927 году были столь серьезны, что все окружающие были убеждены, что они поженятся. Но Лиля воспротивилась. Тем не менее Наталья Брюханенко всегда оставалась преданной подругой Лили.

<…> Второй разговор о любви был весной двадцать восьмого года. Маяковский лежал больной гриппом в своей маленькой комнате в Гендриковом переулке. Лили Юрьевны не было в Москве, навещали его немногие. По телефону он позвал меня к себе:

— Хоть посидеть в соседней комнате…

В соседней — чтоб не заразиться.

Я пришла его навестить, но разговаривать нам как-то было не о чем. Он лежал на тахте, я стояла у окна, прислонившись к подоконнику. Было это днем, яркое солнце освещало всю комнату, и главным образом меня.

У меня была новая мальчишеская прическа, одета я была в новенький коричневый костюмчик с красной отделкой, но у меня было плохое настроение, и мне было скучно.

— Вы ничего не знаете, — сказал Маяковский, — вы даже не знаете, что у вас длинные и красивые ноги.

Слово «длинные» меня почему-то обидело. И вообще от скуки, от тишины комнаты больного я придралась и спросила:

— Вот вы считаете, что я хорошая, красивая, нужная вам. Говорите даже, что ноги у меня красивые. Так почему же вы мне не говорите, что вы меня любите?

— Я люблю Лилю. Ко всем остальным я могу относиться только хорошо или ОЧЕНЬ хорошо, но любить я уж могу только на втором месте. Хотите — буду вас любить на втором месте?

— Нет! Не любите лучше меня совсем, — сказала я. — Лучше относитесь ко мне ОЧЕНЬ хорошо.

<…> 1929 год. Январь. Я у Маяковского на Лубянском проезде. Вечер. Он что-то пишет за столом, я нахожусь в комнате как бы сама по себе.

В это время ему приносят письмо.[40] Он набрасывается, читает его. А потом… с большим дружеским доверием рассказывает мне о том, что влюблен и что застрелится, если не сможет вскоре увидеть эту женщину. Ужасная тревога охватила меня.

Оправдала ли я его доверие? Я думаю об этом много лет. Выйдя от него, я тут же из автомата позвонила Лиле Юрьевне и рассказала ей все… Да, его дружеское доверие я оправдала поступком в его защиту. Я обратилась по верному адресу.

Рябова Наталья Федоровна (до замужества — Сомоненко) познакомилась с Маяковским в 1924 году во время его концертного турне в Киеве. Их последующие отношения, полудружеские, полулюбовные, она описала в воспоминаниях «Киевские встречи». В 1928 году переехала в Москву.

<…> Разговор с кота перешел на животных вообще, и, рассказывая про свою собаку, Владимир Владимирович несколько раз сказал: «Наша Булька». Тут я решилась и спросила возможно более естественным голосом.

— Чья «наша»?

Не знаю почему, но мне показалось, что Владимир Владимирович ждал от меня этого вопроса. Быстро перейдя через комнату, он подошел ко мне, глядел на меня очень серьезно и внимательно.

— Наша. Мы — это значит: Лиля Юрьевна Брик, Осип Максимович Брик, Маяковский Владимир Владимирович. Мы живем вместе.

— Как жаль, значит, вам нельзя будет взять с собой Бульку в Киев, чтобы показать мне, — произнесла я обычным тоном.

Маяковский пытливо посмотрел на меня. Я собрала все свои силы и со спокойной вежливой улыбкой глядела на Маяковского.

— Вам это все равно, Натинька, или не нравится вам это? — спросил Маяковский.

— Почему не нравится? Это очень трогательно.

Так как Маяковский продолжал глядеть на меня слишком внимательно, я, побоявшись, что смогу потерять свое безразличие и спокойствие, принялась делать цветы из серебряных бумажек от конфет и украшать ими чахлые вазончики, стоявшие на окнах. По дороге домой мы зашли в кондитерскую и купили несколько коробок чудесного киевского шоколада.

— Шоколад свежий-свежий. Вы прекрасно довезете его в Москву, я уверена, что он понравится Лиле Юрьевне, — старалась я болтать как можно веселее.

Маяковский уехал на другой день, и записку «Привет Натиньке», которую он обычно присылал мне перед отъездом, я разорвала и выбросила.

<…> В Дмитровском переулке всегда были извозчики. С одним из них я часто ездила на Лубянский проезд. Сейчас он тоже попался мне. Я задумчиво уселась в санки или пролетку, не помню, и очнулась только тогда, когда мы уже ехали по Петровке вправо, а не влево, как мне требовалось для поездки в театр. Я не остановила извозчика и очутилась вместо театра у Маяковского. Владимир Владимирович ничуть не удивился, увидев меня.

— Мне очень хотелось, чтобы вы пришли, Натинька, — говорил он.

На мне было черное суконное платье, очень красивое. Маяковский видел его в первый раз. Поставив меня у двери, он сам отошел к окну и, осматривая меня, все время поддразнивал:

— Придется вас все же Лиле Юрьевне показать, хорошеете, так сказать, не по дням, а по часам!

Уселась на свое обычное место в углу тахты, ближе к бюро, а Владимир Владимирович заходил по комнате.

В этот раз я еще больше поняла, чем были для Маяковского Брики и как страшно ему их недоставало. Он жаловался мне, что у него все не клеится, что в чем-то его не слушают в театре, и всё сводилось к отсутствию Бриков в Москве.

— Ося был бы — написал бы, Ося был бы — решили бы, Ося страшно умный, Натинька, — всё время говорил он.

Когда я уходила, Маяковский сказал опять:

— В Гендриков все-таки пойдем!

<…> Уже в начале сентября, проходя по Столешникову переулку, я встретила Владимира Владимировича. С ним шла маленькая, очень элегантная женщина с темно-золотыми волосами в синем вязаном костюме. Маяковский смотрел в другую сторону, и я могла свободно разглядывать их.

«Так вот она какая, Л.Ю.Б.», — грустно подумала я. Никогда не видев раньше Лили Юрьевны, я почему-то не сомневалась, что это именно она.

После гибели Маяковского Наталья Рябова по-прежнему не желала общаться с Л.Ю.Б., считая ее виновной в трагедии поэта. Работая над подготовкой собрания сочинений Маяковского, она поставила условием — не встречаться с Лилей. Однако встреча все же произошла, и Наталья Федоровна после первой же беседы попала под обаяние прежней соперницы. До конца жизни они оставались подругами. Свои воспоминания о Маяковском Н. Рябова посвятила Лиле.