Георгий Эдельштейн - ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА Страница 22

68

ковь от вмешательства в политическую жизнь... Отсюда следует, что Церковь, как в своей открытой деятельности, так и в своем интимном пастырском воздействии на верующих, не должна подвергать критике или порицанию гражданские мероприятия правительства, но отсюда вытекает и то, что Она не должна и одобрять их, т. к. не только порицание, но и одобрение правительства есть вмешательство в политику и право одобрения предполагает право порицания или хотя бы право воздержания от одобрения, которое всегда может быть понятно как знак недовольства и неодобрения... Епископы и клир и на будущее время воздержатся от обсуждения политических вопросов в проповедях и пастырских посланиях. Церковные учреждения, начиная с приходских советов и кончая Патриаршим Синодом, отнесутся к ним как к предметам, выходящим за пределы их компетенции... Совершенное устранение Церкви от вмешательства в политическую жизнь в Республике с необходимостью влечет за собой и Ее уклонение от всякого надзора за политической благонадежностью своих членов... Православная Церковь считает сыск и политический донос совершенно несовместимым с достоинством пастыря".

Во всех этих пунктах лежит коренное различие между православием и обновленчеством, стремящимся сообразоваться с веком сим, угождающим сильным мира сего, будь то царь, генсек или "народный президент".

Церковь никогда не ратовала за безбрежную свободу для всех и во всем. Она никогда не была демократическим институтом и по самой природе своей не может стать таковым. Ее идеал — не демократия и не монархия, а Соборность, одинаково далеко отстоящая от того и другого полюса. Нам, православным христианам, в первую очередь нужны не какие-то гражданские, политические или экономические права для священнослужителей и для всех членов Церкви, которые мы действительно получили в последние годы, хотя многие аспекты былой дискриминации все еще сохраняются. Но прежде всего нам нужна свобода не для себя, а для нашей Церкви. И только потом уже все остальное. Митрополит Сергий (Страгородский), основоположник ныне здравствующего обновленчества, которое принято именовать "сергиа-нством", говорил в 1905 году, в преддверии той "перестройки", замечательные слова: "Мы молимся о свободе для самой Божией Церкви, о восстановлении для Нее единственно правильной и законной жизни, сообразной  Ее природе, при  которой  голос

69Церкви слышен и обязателен для всех Ее чад, в которой Ею управляют Ее же законы и нужды и в которой пастыри являются отнюдь не хозяевами и господами положения, а несомненными слугами общего спасения".

Опыт всего XX века учит нас, что любые формы нарушения декрета о свободе совести не пойдут на пользу ни той, ни другой стороне, более того, для обеих сторон они пагубны. Церковь не может и не должна быть оружием в руках светской власти для достижения каких-то интересов, пусть даже самых, с точки зрения сиюминутной политики, благородных. Деятельность Церкви только тогда соответствует Ее сущности, отвечает заветам Христа, благотворна для всего общества, когда Церковь абсолютно свободна.

Христианство знает только одну перестройку во всей человеческой истории в прямом и собственном смысле слова; только с той перестройкой оно и может сообразоваться. Та перестройка, победившая мир, началась словами Иоанна Крестителя: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное... Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехидины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния. И не думайте говорить в себе; отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне древа лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" (Мф. 3, 2,7—10). С этого же слова — ПОКАЙТЕСЬ — началось благовествование миру Самого Спасителя. "С того времени Иисус начал проповедовать и говорить: покайтесь; ибо приблизилось Царство Небесное" (Мф. 4,17). С ним же пошли на проповедь апостолы и в дни земной жизни Спасителя, и после Его воскресения: "Они пошли и проповедовали покаяние" (Мк. 6, 12). "Они возвещали Дамаску и Иерусалиму, всей земле Иудейской и язычникам, чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния" (Деян., 26, 20).

Церковь учит нас, что покаяние — единственный путь возрождения к новой жизни, другого никогда не было и не будет. Ни человеку, ни целому народу или поместной Церкви, пока живы они, покаяться никогда не поздно. Покаялся разбойник, уже распятый на кресте, уже терпящий смертные муки, и эта минута на чаше Божественного правосудия перевесила всю его жизнь. Пророк Иона точно предсказал день гибели великого города Нине-

70

вии, но ниневитяне вняли голосу пророка и покаялись. "И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел" (Ион. 3, 10).

И сегодня мы все, каждый человек, каждый народ, все человечество въяве видим, слышим; знаем: уже лежит топор при корне деревьев. Но вопреки знанию мы, сегодняшние фарисеи и саддукеи, отродье змеиное, закрываем глаза, затыкаем уши. Мы возлагаем упование свое не на покаяние и через него на духовное возрождение каждого христианина, а значит, и возрождение всей Русской Православной Церкви, всего Отечества нашего в новую жизнь, а на какие-то внешние события и факторы — политические, экономические, национальные, культурные. Мы тщимся спастись от будущего гнева, или, как очень остроумно сформулировал недавно один из самых высокопоставленных православных иерархов, "избежать апокалиптического тупика", лишь тем, что мы — некий богоизбранный народ, дети Авраамовы.

Увы, наши жестокие политические, экономические, экологические недуги — лишь проекция нашего духовного оскудения в экономику, политику, в наше восприятие природы и всей окружающей реальности, они — лишь симптомы смертельных духовных язв. Церковь знает это, но молчит, скрывает под спудом свое знание, ибо Она и сегодня в добровольном сладком плену. Она и в сей год в той же мере лишена духовной свободы, как в любой из предыдущих шестидесяти лет. Наши иерархи и сегодня состоят в штате придворных льстецов и панегиристов; за все годы они не посмели сказать ни слова о непотребствах сергианства, об уклонении в экуменизм и прочие формы секулярного политиканства, не покаялись в лжесвидетельстве на Новомучеников. Они не посмели сказать ни слова правды ни народу, ни правительству нашему о смертельном недуге бездуховности, которым мы все объяты. Поэтому мы все, православные христиане, и в первую очередь священнослужители РПЦ, повинны в том, что наша страна стоит на краю гибели. О разверзающейся под нашими ногами пропасти давно уже не пророки, а журналисты кричат.