Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе Страница 22

На рассвете нас подняли и отвезли в Сиди-бель-Аббес, где посадили на грузовой поезд, идущий в Оран, — это был первый этап нашего путешествия на восток по Северному Алжиру. Радость оттого, что мы покидаем Сюлли, была омрачена расставанием с де Граафом. Возможно, я никогда больше его не увижу, но запомню навсегда — мы вместе прошли курс начальной подготовки в легионе. Это забыть невозможно.

Ехали мы долго, останавливаясь в каждой крошечной деревушке, попадавшейся по пути. И на каждой станции тысячи арабских детишек облепляли окна поезда, как саранча, протягивая ручонками свой товар: дыни, финики, кускус,[25] лимонад и порченые апельсины.

По пути произошел инцидент, который запал мне в память, потому что я никогда больше не видел такого уникального удара. В Сиди-бель-Аббесе мы два часа ждали поезда до Блиды и стояли небольшой группой около железнодорожного полотна. Среди нас были Мариноли и Гарри Штобб. Штобб — это столб из крепких мускулов высотой шесть футов три дюйма. Весит он, наверное, фунтов сто девяносто пять. Мариноли пониже его, но тоже плотно сбит. Марио, как мы его зовем, уже два месяца ходит с открытой раной на ухе — в этом климате раны отказываются заживать: они постоянно гноятся и доводят нас порой до исступления. Так и случилось с Марио сегодня.

После нескольких недель мучений его рана наконец стала зарастать, покрылась коростой. Штобб с самого начала пути праздновал расставание с Сюлли и был слегка пьян. Пока мы стояли и разговаривали, он дружески потрепал Марио по уху, и рана тут же открылась вновь. Попытайтесь представить себе, как Марио страдал все эти недели из-за гноящейся раны, какое облегчение он испытывал оттого, что она заживает, и в какую ярость его должен был привести тот факт, что из-за дружеского жеста нализавшегося с утра тупицы все началось по новой. Лишь прочувствовав все это, вы поймете реакцию Марио.

Не задумываясь ни на секунду и не готовясь, он нанес Штоббу удар снизу в челюсть, от которого тот со всеми своими 195 фунтами взлетел в воздух и приземлился на спину с другой стороны железнодорожных путей. В этот удар была вложена сила скорого поезда и поистине бешеная энергия. Все, наблюдавшие это, разинули рот, не веря своим глазам. Такого никто из нас, без сомнения, никогда не видел и вряд ли увидит когда-либо еще, разве что Штобб по глупости поднялся бы на ноги. Но он не поднялся и некоторое время лежал неподвижно, затем сел, бессмысленно озираясь, не в состоянии сфокусировать на чем-нибудь свой взгляд. Марио тем временем мало-помалу остыл и помог Штоббу встать. Все остальные взяли себе на заметку, что надо держаться подальше от уха Марио и что ссориться с итальянцем нельзя ни в коем случае.

Блида — сказочное место. Это гигантский военный лагерь, который служит центром общеармейской подготовки парашютистов. Нас тут принимают как гостей! По сравнению со всем тем, что мы видели до сих пор, здесь невообразимая роскошь. Питание просто фантастическое — в легионе таким и не пахнет. Ежедневно нас кормят восхитительными бифштексами с зеленым салатом, а за завтраком мы до отвала наедаемся омлетами и тостами.

В лагере два кинотеатра, четыре или пять столовых и три больших фойе, где можно заказать банкет из пяти блюд. Тут осознаешь, что по части снабжения Иностранный легион значительно уступает регулярной французской армии — за исключением вооружения.

В первый же день в лагере я познакомился с отличным медиком, который пришел в ужас, увидев рану на моей ноге, — она до сих пор не зажила. Он часто бывал в Лондоне, и мы долго беседовали с ним о старушке Англии, по которой он тоскует, похоже, не меньше моего. Да, вот бы оказаться сейчас в Англии: друзья, вечеринки, «Таймс», подземка, кинотеатры на Лестер-сквер, уик-энды за городом… Все это осталось где-то далеко-далеко, в другой жизни и другом времени.

Подготовка здесь серьезная. За день мы узнаем больше, чем усвоили за месяц в Сюлли. Сержанты, которых здесь называют монитёрами (инструкторами), — отличные парни, у них нет этой постоянной нарочитой жесткости, которую сержанты и капралы в легионе носят с собой как непременную часть снаряжения. Мы, легионеры, входим в смешанную роту продвинутой подготовки (промосьон), где мы составляем лишь шестую часть, а все остальные из регулярной армии. В первый же день мы проходили квалификационные испытания. Двадцать четыре человека из регулярной армии не выдержали их, так что численность нашей промосьон чуть меньше, чем планировалось. Промосьон разделена на взводы. Мы целыми днями прыгаем с платформ, отдельно отрабатываем элементы воображаемого приземления или болтаемся над землей на специальных подтяжках, с помощью которых имитируется приземление при сильном ветре. Время от времени устраиваются перерывы для кассекрут (легкого завтрака) с пивом. Атмосфера неизменно дружеская и жизнерадостная, так что настроение у всех бодрое и воинский дух, соответственно, на высоте. Монитёр нашей группы — сержант Лежен. Потрясающий парень, лучшего командира не придумаешь. Он дает нам массу ценных советов, например:

— Если при прыжке ваш парашют не раскрылся, держите левую руку как можно выше.

— Зачем? — недоумеваем мы.

— Чтобы не разбить часы.

Мы научились идеально складывать парашюты (в легионе мы сами складываем свой парашют, чтобы некого было винить, если он не раскроется). Мы досконально знаем все, что можно знать о парашютах: как направлять их в ту или иную сторону, как ускорять или замедлять спуск. Так что осталось только подняться в воздух и прыгнуть.

Вчера получил письмо от Дженнифер. Она развлекается в Италии. Да, неплохо живут девочки! Кроме того, пришло длиннющее послание от Алистера Холла из Гонконга — прямо крик души на четырнадцати страницах. Он разочаровался в своем уланском полку[26] и в армейской службе в целом. Отсутствие настоящего дела, тем более в Гонконге, порождает у него вопросы: «Какой в этом смысл?» и «Зачем мне это надо?» Ответ на подобные вопросы чаще всего неутешителен: «Это одному Богу известно, но нам Он не скажет». Ну, Алистеру, по крайней мере, осталось служить два года, а не пять, как мне, и я, честно говоря, думаю, что условия у него полегче.

И еще мы летали сегодня с парнями, выполнявшими затяжные прыжки. Выглядит это просто фантастически, но когда смотришь из люка вниз и думаешь, что в следующий раз и тебе придется прыгать отсюда, это основательно взбадривает.

Сегодня нас подняли рано, но я проснулся еще до того, как прозвучал горн. Для нас наступил наконец День «D»,[27] и адреналин бурлил вовсю.