Игорь Оболенский - Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия Страница 22

— Что для вас является верхом позора и унижения?

— Верхом позора? Когда я не могу доказать какие-то ужасные… Когда бесполезно отрицать глупые, странные, унизительные наветы. Я не снималась столько лет, да? А кто-то написал, что я все эти десять лет пила, поэтому и не снималась. Как мне к этому относиться? Начинать рассказывать, что после «Карнавальной ночи» я была ребенком из Харькова двадцати лет. И когда мне предлагали выпить, я отвечала, что не пью. А в ответ слышала: «Ха! Она не пьет!» И я со слезами пыталась доказать, что это действительно так. А папа морды бил тем, кто какие-то гадости обо мне распускал. К нему могли подойти и спросить: «А правда, что на самом деле ей 40 лет, а такой молодой ее с помощью грима сделали?» Хотя моей маме тогда было 38. Так что я прошла через массу каких-то вещей, когда слышишь о себе явную неправду и ничего не можешь доказать… Я не понимаю, вы журналист, а такие вопросы задаете.

— Глупые?

— Не то что глупые. Но если вы читали мои книжки и подготовлены со мной разговаривать, то должны знать ответы на все эти вопросы.

— Но вы же написали эти книги не вчера, и ваши оценки могли поменяться…

— Ну что «поменяться»… Вот если вам скажут, что вы — говнюк. Пойдите докажите, что это не так.

— А это смотря кто скажет, Людмила Марковна. Если человек, чье мнение мне безразлично, ничего не буду доказывать.

— Вы не равняйте. Вы можете сказать, что на улицах люди вас останавливают, здороваются, желают? Это разные вещи. И когда в газетах начинают писать самые уничтожительные вещи…

— Разве не нужно человеку, занимающемуся любой публичной профессией, быть к этому готовым?

— А как к этому можно быть готовым? Вчера ты был нищим, никому не известным актером из театра, а сегодня снялся в 8-серийном фильме и стал известен всей стране. Как ему начинать новую «популярную» жизнь? Разве вообще можно сравнивать то время и это?

— Нынешнее время не лучше?

— А чем оно лучше? Лично для меня все одинаково. Я тогда работала, как лошадь, и сейчас работаю. Да, сейчас можно заработать. Но сил-то прежних уже нет. Можно, конечно, петь под фонограмму. При этом потихонечку и потерять профессию. Нет-нет, я этого не хочу.

— Несколько лет назад вы сказали: «Кому он нужен, этот талант!»

— Правильно сказала. Потому что талант должен рождаться с локтями. А у меня их нет.

— Без таланта ваша жизнь была бы легче?

— Откуда я знаю? Я же не жила без этого.

— Что вы еще не успели сделать?

— Думаю, что меня так никто и не знает.

— А когда мы узнаем?

— Думаю, что уже никогда. Должен найтись человек, который очень хорошо поймет меня и найдет уникальный материал. Но это все вечные разговоры. Я с 20 лет слышу: «Ах, вы родились не в той стране» и «Вам бы сценарий». Все это разговоры…

— Мне почему-то кажется, что вы счастливый человек.

— Ну и хорошо, что вам так кажется. Значит, я сумела правильно просуществовать…

Текст беседы я занес актрисе домой. Положил, как она и просила, в почтовый ящик. Единственное, не смог оставить цветы. В почтовый ящик букет не засунешь, не возлагать же у дверей квартиры.

На другой день позвонил Людмиле Марковне, чтобы узнать ее мнение. Уже по первым фразам стало ясно, что интервью Гурченко понравилось. Замечаний с ее стороны не было никаких. А прощаясь, она неожиданно сказала: «А у нас могла бы получиться хорошая беседа. Давайте как-нибудь повстречаемся лично».

Мы условились созвониться после того, как утихнут юбилейные хлопоты. Но в следующий раз я увидел Людмилу Марковну только на Новодевичьем кладбище. И сумел наконец оставить букет роз…

Одинокие сны

Народная артистка СССР Фаина Раневская

Она никогда не была замужем. И единственная свадьба, которая была в ее жизни, состоялась в 1944 году в Тбилиси. Но о той свадьбе надо писать в кавычках, ибо это — название фильма Исидора Аненского, ставшего одной из жемчужин в фильмографии великой актрисы.

Сама Фаина Георгиевна признавалась, что и ее реальная свадьба могла состояться в Тбилиси. Именно в столице Грузии она увлеклась знаменитым военачальником маршалом Федором Толбухиным.

Командующий Закавказским военным округом показывал Раневской город, а она рассказывала ему уморительные истории о том, как на тбилисской киностудии снимали легендарную комедию по рассказу ее земляка Чехова. Никогда еще, по ее словам, она не чувствовала себя такой счастливой.

В ресторане на Мтацминде 27 августа 1947 года они отпраздновали, пожалуй, самый лучший день рождения в ее жизни.

О своем чувстве к Толбухину Раневская рассказала близким только в последние годы. До этого о своей личной жизни она не говорила вслух вообще.

Роман актрисы и маршала прервала неожиданная смерть Толбухина в 1949 году. Скоропостижная смерть командующего в кремлевской клинике стала впоследствии одним из поводов для начала печально знаменитого «дела врачей».

Но все это случится потом. А пока Фаина Георгиевна оплакивала своего друга на траурной церемонии у Кремлевской стены, куда ей был выдан специальный пропуск…

Ее жизнь давно превратилась в народном сознании в один большой анекдот, каждая реплика из которого на слуху. «Муля, не нервируй меня», «Красота — страшная сила», «Деньги уходят, а позор остается» — в основном цитированием подобных фраз и обстоятельствами, при которых они были произнесены, и ограничиваются истории про Фаину Раневскую.

В итоге актриса воспринимается как этакий грустный клоун, который разговаривал афоризмами и славился непереносимым характером.

Раневскую обожают главным образом за те комедийные роли, которые она сыграла. Если, конечно, пятиминутное появление в кадре можно назвать ролью.

При этом Раневская в первую очередь была громадной трагедийной актрисой. В кино у нее была только одна подобная роль — Розы Скороход в фильме Михаила Ромма «Мечта».

Эта работа оказалась единственной главной ролью Раневской в кино. Но зато какой! «Мечту» своим любимым фильмом называл президент США Рузвельт и великий Чарли Чаплин.

Абсолютно гениальной была последняя работа актрисы в театре. Спектакль «Дальше — тишина», его часто показывают по каналу «Культура», невозможно смотреть без слез.

А Раневская с трудом могла без слез говорить о том, как сложилась ее творческая жизнь. Да и личная тоже, по большому счету, не получилась.

Незадолго до ее смерти мне удалось повстречаться с Татьяной Окуневской, кинозвездой 30-х годов. Вместе с Раневской она снималась в фильме «Пышка», работа над которым ей и запомнилась главным образом знакомством с Фаиной Георгиевной.