Сьюзен Сонтаг - Заново рожденная. Дневники и записные книжки 1947–1963. Страница 22

Простуда. Сегодня звонила мама. Скучный академический вечер, пришли Джерри Брюнер, Ростовы.

Перечитала «Тезея» Жида.

О браке. Не о чем говорить. Больше ничего и нет. Ссоры + нежность, бесконечно воспроизводимые. Только теперь у ссор повышенная плотность, и это почти сводит на нет способность к нежности.

Словесная течь. Мой разум стучит каплями через рот.

Я вялая и безвольная, более чем когда-либо. Пусть это дно – перед взлетом.

Названия рассказов: «Столичные дни», «Частные дела» – это подошло бы для сборника. «Повышение», «Дневник савраски».

Двое людей, закованных в наручники у навозной кучи, не должны ссориться. От этого навозная куча лишь подрастет на несколько дюймов, + будет всю жизнь вонять у них под носом.

Ссоры уместны в дружбе. Однако людям, живущим вместе, не следует ссориться.

Ф. сказал, что сожалеет о нашей ссоре, потому что потом у меня разыгралась мигрень. Грустно, что он так сказал. Правильнее было бы подумать о том, что ссориться бессмысленно.

Заметки о браке

Чтобы ко мне подвели моих правнуков в золотую годовщину свадьбы? «Прабабушка, ты испытывала чувства?» – «Ага. То была болезнь, которую я подхватила в молодости. Но я излечилась».

Ф.: «Ты не знаешь, каково это… готовиться к тому, чтобы сесть писать. Садиться, с ручкой в руке, перед листом бумаги. На старт, внимание, теперь встать: ну вот, поехали. Готовься, целься, пиши… Мысль о сочинительстве вытеснила из моей головы все остальные мысли».

…«Так болезненно топтаться в исходной точке…»

«До чего же мучительно обладать столь развитым самосознанием».

Отныне я буду записывать каждую проклятую мысль, пришедшую в голову.

Дурацкая гордость, происходящая от чересчур длительного употребления высокой культуры.

У меня понос рта и запор пишущей машинки.

Мне все равно, что может выйти скверно. Единственный способ научиться писать – это писать. Отговорка, что, мол, задумываемое недостаточно хорошо

Самое ценное – это жизнеспособность, витальность, но не в том зловещем смысле, как ее понимает Д. Г. Лоуренс, а только воля + энергия + большое желание делать то, что хочется + не «тонуть» в разочарованиях. Прав Аристотель: счастье – это не цель, а косвенное следствие деятельности, основанной на добродетелях —

Идеи для рассказов

1. Рассказ в духе Кафки: университетский ученый, ожидающий повышения. Избыточное толкование поступков. Декан факультета. Ректор. Рекомендательные письма. Оттиски. Непонятно, где источник власти. Слухи. «Всякий раз, когда я шел по длинному коридору, он скрывался в мужском туалете. Ошибки быть не могло. Зов природы не может раздаваться с такой поразительной регулярностью».

2. Пара в зале ожидания. Любопытное переплетение частного + общественного поведения.

Вчера Дэвид, готовясь ко сну, заявил: «Знаешь, что я вижу, когда закрываю глаза? Стоит мне закрыть глаза, как я вижу Иисуса на кресте». Мне кажется, что пришло время Гомера. Лучший способ избавить его от болезненно-мрачных религиозных фантазий индивидуализированного свойства – это вытеснить их обезличенной Гомеровой бойней. Привнести язычество в его нежную душу…

[Пожалуй, что значительные по объему записи СС о своем детстве, состоящие из кратких заметок, близких по стилю литературе «потока сознания», отражают, за исключением горсти интервью и нескольких отмеченных печатью автобиографичности рассказов (например, «Плана путешествия в Китай»), ее наиболее последовательные попытки в жанре автобиографии.

Время от времени СС обдумывала написание – если не автобиографии, то повести о дружбе с несколькими людьми, причем чаще всего называла имена Герберта Маркузе и Иосифа Бродского. В конце концов она сделала выбор в пользу художественной прозы, и при этом, несмотря на многочисленные обещания самой себе, так и не сократила время, которое отдавала написанию эссе. Приведенные ниже записи существуют в двух версиях. В первой из них СС, как нам представляется, просто записывает свои воспоминания, следуя какому-либо порядку. Записи, вычеркнутые из первого варианта рукописи, послужили основой для второй, более упорядоченной версии. Я привожу большие отрывки из первой версии, тогда как вторую воспроизвожу в ее целостности.]

ЗАМЕТКИ О ДЕТСТВЕ

Окорок + шпинат. Энтони Роули.

В поезде на пути во Флориду: «Мама, как пишется пневмония?»

Сижу на дедушкиной постели утром в воскресенье.

Сон о пожаре в школе на Гроув-стрит.

Умственно одаренные дети. Мисс Рут Беркен. Джуди Вайцман.

Петер Кесснер. Уолт Флейгенгаймер. Марсия Милляр.

Мое вранье.

Мы в детском клубе, и папа говорит мне, что нужно съесть петрушку, это полезно.

Большой белый волдырь на пальце – от горелки Бунсена загорелась какая-то бумажка (я хранила свои химические приборы в небольшом бюро с деревянной шторкой).

Тельма де Лара. Картина с Иисусом в подвале. «Это образ Бога».

(8) Мать говорит мне, что собирается выйти за Ната.

Совместная с матерью комната в первые два года пребывания в Таксоне. (Так посоветовал Нат.)

Чтение Иды Тарбелл о Дюпонах.

Поиски кошерного ресторана для бабушки.

Школа в Норманди-Айл. Ида + Лео Губерман.

Набор для занятий химией.

Под водой Петер Хайду кладет мне руку на бедро (четырнадцать лет).

Возвращение домой на обед с барбекю.

Плачу на просмотре фильма «По ком звонит колокол» – с матерью в большом кинотеатре на Манхэттене.

Сумах ядоносный. Доктор Штумпф.

Вращающиеся эбеновые двери (китайские), ведущие в гостиную в доме в Грейт-Нек.

Настольная рождественская елка во Флориде: серебряная с голубыми огоньками.

Желание обладать сапфиром.

Ловлю кузнечиков, чтобы сажать их на клавиши игрушечного пианино.

Ободранная правая коленка в школе на Гроув-стрит.

Сидя на уроке, поднимаю правую ногу, чтобы почистить колено, пытаюсь соскрести черную родинку.