Александр Родимцев - Под небом Испании Страница 22

Итальянцы рассчитали все до мелочей. Десант, плохо организованные анархисты, пятая колонна – этого достаточно, чтобы захватить Валенсию и пленить правительство.

Узнав о намерениях врага, коммунисты предприняли все возможное для предотвращения катастрофы. Получили новое задание и мы, добровольцы. Мне пришлось срочно заняться формированием двух отдельных пулеметных батальонов из лучших солдат и офицеров 5-го коммунистического полка.

После беседы с Петровичем я сразу же отправился к пулеметчикам. Договорился о материальной части, подобрал младших командиров. И уже вместе с ними взялись за дело. За короткий срок взводы и роты первого батальона были сформированы. Сюда вошли храбрейшие из храбрых солдаты и офицеры 5-го полка из бригады Листера.

Второй батальон оказался не менее сильным и боеспособным. Под его знаменем готовились сражаться добровольцы из всех стран мира: чехи, поляки, болгары, венгры, литовцы, латвийцы, эстонцы. Организаторы бригад стремились создавать более крупные подразделения, говорящие на одном языке. Обычно таким подразделением был батальон, носящий, как правило, имя национального героя той страны, откуда приехали добровольцы. Батальон итальянцев был назван именем Гарибальди, немецкий – Тельмана, польский – Домбровского, французский – именем Парижской коммуны, американский – Линкольна.

Одновременно с организацией начались занятия в отделениях, взводах и ротах. Об индивидуальной подготовке и речи не могло быть. Для этого не хватало ни сил, ни средств, ни времени. Главная наша задача сводилась к тому, чтобы быстро научить добровольцев грамотно и разумно в тактическом отношении использовать новое оружие, изжить процветавшую кое-где партизанщину.

А попробуй расскажи, если ты не знаешь испанского языка. На пальцах, хоть и привык уже жестикулировать, далеко не уедешь. Дело осложнилось тем, что я остался опять без переводчика. Валя, которая приехала со мной из Мадрида, как исчезла в первый вечер, так и не появлялась. Встаешь утром, собираешься в учебный центр, а сам голову ломаешь над тем, как объясняться.

Вернулся я как-то вечером с занятий, в номере трезвонит телефон. Быстро отпер дверь, поднял трубку. Звонил Петрович: «Можешь плясать. Нашли твою переводчицу. Завтра Валя выходит на работу». Я вспомнил свою поездку из Мадрида в Альбасете, представил себе эту накрашенную девицу, и мне стало не по себе.

– Заменить ее некем? – спросил я.

– Нет… Да ты опомнись, – шутил Петрович, – такая красавица…

Ему легко говорить, ведь он не знал ее характера.

«Ну, ничего, – утешал я себя, – работа трудная, некогда ей будет замечания делать. И потом она все же знает язык. А это сейчас – самое главное».

Работы действительно было много, а специалистов не хватало. И как же мы обрадовались, когда узнали о приезде еще одной группы русских добровольцев.

Проходя в этот вечер по коридору гостиницы, я неожиданно услыхал русскую речь. Оглянулся и увидел нескольких военных. Они пришли в соседний номер. С одним из них, задержавшимся в фойе, я познакомился.

Высокого роста, крепкий, с густой шапкой рыжеватых волос, с доброй застенчивой улыбкой, он сразу располагал к себе.

– Зови меня Коля-артиллерист, – немного помедлив, прибавил: – Николай Гурьев.

– Вот и хорошо. Будем воевать вместе, – ответил я. – Меня зовут Павлито, Гошес и Александр.

Колю назначили инструктором-артиллеристом в учебном центре. Он готовил орудийные расчеты.

Знакомство наше переросло в настоящую дружбу. С Колей-артиллеристом мы воевали позже под Гвадалахарой, Брунете, Теруэлем, на реке Хараме. Свели нас вместе фронтовые дороги и в годы Великой Отечественной войны. Но в тот вечер Коля спешил к своим друзьям, и мы расстались, договорившись увидеться завтра.

Я спустился в ресторан. И встретил здесь старых друзей: Ваню Маленького, так мы звали Ивана Татаринова, и Митю Цюрупу. Узнав, что я только вернулся из Мадрида они забросали меня вопросами. Ребята расспрашивавали о боях под Мадридом, о вооружении республиканцев и мятежников. Их интересовало все до мельчайших подробностей. И слушали они с величайшим вниманием.

Особенно заинтересовало их сообщение о структуре испанской армии. Честно говоря, когда я впервые с ней познакомился, многое меня удивило не меньше, чем ребят. Помню, во время боевых действий под Мадридом меня направили в один из батальонов. Когда я приехал на место, то сразу же попросил провести к командиру.

– К какому? – последовал вопрос.

– К командиру батальона, – повторил я просьбу, думая, что переводчик неправильно передал мои слова. Но испанец опять задал свой вопрос. Я ничего не понимал.

– Разве в одном батальоне несколько командиров?

Испанец закивал головой, выбросил загорелую ладонь вперед, показал два пальца. Оказывается, здесь было два командира. Молодой капитан Овиедо, бывший рабочий, вступал в свои обязанности, когда батальон шел в бой. Он нигде и никогда не учился военному делу, если не считать краткосрочных пулеметных курсов. Но воевал умело, грамотно и смело. Овиедо вместе с назначением на должность командира батальона получил и погоны капитана. Впрочем, никто ему этого звания не присваивал. Просто старший офицер сказал, что необходимо надеть погоны капитана.

Второй командир, дублер Овиедо, вступал в свои права, когда батальон выходил из боя на отдых. Он был опытнее и старше своего молодого напарника, служил раньше в испанской армии в чине майора. Гарсиа, так звали его, хорошо дополнял молодого и горячего Овиедо.

Друзья-внимательно слушали мой рассказ, качали головами и в свою очередь также рассказывали о своих встречах. Так прошел вечер.

Завтра предстояло всем вставать очень рано, и мы разошлись. Вернулся и я в свой номер.

За окном сгущались сумерки. В комнате становилось темно, а свет зажигать не хотелось. Включил приемник. Дружелюбно замигал зеленый огонек. В эфире замелькали, заскрипели, зашумели станции. Радио Ватикана транслировало какую-то праздничную молитву. Париж заливался бесшабашной песенкой, что-то злобное наговаривал Берлин. А вот и Москва. Кончились последние известия и начался концерт по заявкам шахтеров. Щедрая, улыбающаяся «Калинка» сразу перенесла меня из далекой Испании домой, в Москву. Я прилег на кушетку и незаметно для себя задремал.

Проснулся, когда в окно заглядывало раннее утро. Открыл глаза и увидел потускневший на свету зеленый глазок приемника.

День родился солнечный, ясный, приветливый, и настроение было таким же, словно энергия солнца передавалась мне и заряжала бодростью и весельем.

В дверь постучали.

– Входите, Валя, – узнал я по стуку свою переводчицу. Она скромно вошла в номер и остановилась у двери. А я начал хохотать, да так, что не смог устоять и плюхнулся на диван. Понимал, что неприлично веду себя, но никак не мог побороть смех. Валя стояла у дверей и удивленно смотрела на меня. Потом села…