Татьяна Бобровникова - Сципион Африканский Страница 22

На другой день на рассвете римский военачальник начал осаду города с моря и суши. Войско он выстроил у самого лагеря. Это позволяло римлянам быстро помогать своим, а, главное, карфагенян он выманил далеко от города. Некоторое время битва шла с переменным успехом, наконец, пунийцы дрогнули и побежали в город. Римляне, не теряя времени, стали приставлять лестницы к стене.

Во время боя, вспоминает Гай Лелий, Публий Сципион неусыпно следил за ходом сражения, быстро появлялся в самых опасных местах, все видел, ничего не упускал из виду и воодушевлял сражавшихся. Но он не сражался как простой воин, что порой делали увлекающиеся полководцы. Его неотступно сопровождали три телохранителя: они ставили свои щиты в ряд и прикрывали его со стороны города. Полибий считает такое поведение очень разумным: что было бы с войском, если бы полководец был тяжело ранен или убит?

Сначала карфагеняне очень испугались, видя как римляне пытаются влезть на стены с моря и суши. Но вскоре они совершенно ободрились, заметив полную их беспомощность. Стены были так высоки, что обычные осадные лестницы не годились. Воины принесли тогда очень высокие лестницы, но они оказались неустойчивыми и многие рухнули. Кроме того, у римлян кружилась голова, они срывались и падали вниз. Осажденные бросали с высоты стенных зубцов бревна, камни и другие тяжелые предметы. «Солдаты измучились… и военачальник приказал играть сигнал к отступлению» (Polyb., X, 13, 10–11). Осажденные решили, что римский полководец отказался от безумной мысли взять город. Но они ошиблись. Сципион и не думал отступать. На смену усталым войскам он послал свежие силы. И снова воины устремились к стенам.

Еще в начале боя Публий отделил от своего войска отряд в пятьсот человек, дал им лестницы, поставил возле лагуны и приказал спокойно ждать и не ввязываться в общий бой. И вот настал полдень.[38] И тут воины, стоявшие у лагуны, увидели чудо: вода начала отступать «и сильным, громадным потоком хлынула через отверстие в соседнее море» (Polyb., X, 14, 7–8). При виде этого римляне онемели, не веря своим глазам. Тогда перед ними явился Сципион и сказал:

— Пробил час, воины! Мне помощником явился бог! Идите прямо к стене! Море дало нам дорогу. Несите лестницы, я поведу вас (Арр. Hiber., 83).

И они пошли вперед по обмелевшему озеру «в глубоком убеждении, что все происходящее есть дело рук промысла божества. Они вспомнили о Нептуне и о тех обещаниях, которые давал им в своей речи Публий» (Polyb., X, 14, 11). «Сципион приписал это чудо богам, которые повернули море, чтобы дать проход римлянам, увели воды и открыли пути, по которым ни разу не ступала нога человеческая. И он велел следовать за Нептуном, как за проводником, и идти по водам к стенам» (Liv., XXVI, 45, 9).

Никто из осажденных их не видел, в этом месте стену вообще не охраняли — ведь никому и в голову не приходило, что римляне могут пройти по водам озера. Карфагеняне всецело были заняты битвой у стен. И римляне беспрепятственно влезли на стены и бросились открывать ворота своим. «Так благодаря своей отваге и счастью Сципион в один день взял этот богатый и могущественный город» (Арр. Hiber., 88).

Неудивительно, что взятие Нового Карфагена поразило воображение современников. Римские солдаты и испанцы поклонялись теперь Публию, как божеству. «Его осыпали похвалами и все еще более уверились, что он все делает по внушению бога» (Арр., ibid.). Карфагеняне объяты были почти мистическим ужасом. Тысячи легенд ходили о молодом полководце. Эллинские историки, которые сейчас же стали живописать блестящие подвиги Сципиона, не колеблясь приписывали чудесное взятие Нового Карфагена богам и Тюхе (Polyb., X, 9, 2–3). Чудо было так явственно, так очевидно, что его признали все. Но есть люди, которые не могут примириться с вмешательством сверхъестественных сил в нашу жизнь. Такие люди были в древности, есть они и сейчас. К их числу принадлежат, в частности, все современные историки. Они предлагают ряд гипотез, чтобы устранить из мира это чудо. Сейчас мы обратимся к их разбору. Но прежде всего необходимо сообщить все, что известно о мистических связях Публия с богами.

ИЗБРАННИК БОГОВ

…В те дни в таинственных долинах,

Весной при кликах лебединых,

Близ вод, сиявших в тишине,

Являться Муза стала мне.

Они на бранное призванье

Не шли, не веря дивным снам.

Они твердили: пусть виденья

Толкует хитрый Магомет,

Они ума его творенья,

Его ль нам слушать — он поэт!

Верь лишь мне, ночное сердце,

Я — поэт!

Я, какие хочешь, сказки

Расскажу.

С самого рождения Публия Сципиона окружал ослепительный ореол легенд. Да, с самого рождения от бога, принявшего облик змея, до смерти, ибо и через 200 лет его могилу стерег, говорят, исполинский дракон. Философы, поэты, историки, солдаты, варвары и простой народ, каждый согласно своему образованию и вере, называют его существом божественной природы, любимцем небожителей, баловнем фортуны, сыном Юпитера, который при жизни во сне и наяву беседовал с богами, а после смерти сам стал одним из бессмертных богов и пребывает теперь в области Млечного Пути, в сверкающих звездных чертогах, овеянный звуками музыки сфер. Уже из последних слов ясно, что не все легенды сложились при жизни героя; многие возникли уже после его смерти. Постараемся насколько возможно в них разобраться.

До нас дошли свидетельства о том, какое сильное и странное впечатление производил этот удивительный человек на окружающих. Один из собеседников Сократа, пытаясь выразить то ощущение, то почти мистическое чувство, которое он испытывал, общаясь с ним, сравнивал его с электрическим скатом. И современники Сципиона пытаются выразить то же чувство.

«Упавшие с неба звезды, если бы они явились людям, не вызвали бы большего обожания у окружающих», — пишет о нем Валерий Максим (Val. Max., II, 10, 2).

«Этот юноша совершенно подобен богам», — восклицает один современник (Liv., XXVI, 50).

«Все наделяли его чем-то сверхъестественным», — говорит Полибий (Polyb., X, 2, 6).