Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен Страница 22

Следующим летом, в 1831 году, он впервые побывал за границей: съездил в Германию, посетил Гарц, Лейпциг, Дрезден, Саксонскую Швейцарию и Берлин и использовал это путешествие, в частности, для того, чтобы поупражняться в немецком языке и завести литературные связи. Последнее не было признаком какой-то особой предприимчивости или навязчивости со стороны Андерсена. Многих датских писателей в те годы знали и любили в Германии, например Эленшлегера и Ингемана, да и Хольберга; многих писателей обеих стран связывала личная дружба. Было естественно, что молодой датский поэт представился своим немецким коллегам; он мог быть уверен, что его охотно примут.

Кроме того, Андерсен был уже известен в Германии. Как-то в дилижансе он пережил эпизод, который описал в письме Эдварду Коллину: «По дороге из Лейпцига вместе со мной ехал один доктор, который, услышав, что я из Копенгагена и что меня зовут Андерсен, спросил, не родственник ли я знаменитого поэта Андерсена. То есть речь шла обо мне самом: он читал немецкий перевод стихотворения „Умирающее дитя“ и просто бредил им. Он спросил, потерял ли я сам ребенка, когда написал это стихотворение, и не мог понять, как я, такой молодой человек, мог испытывать подобные чувства». Это было отрадно слышать честолюбивому молодому поэту, а еще более отрадно было узнать в Лейпциге, что книгоиздатель Брокгауз обещал напечатать его стихи по-немецки. В Дрездене он посетил Тика, Нестора немецкой романтической поэзии, который еще раньше был знаком с его «Прогулкой на Амагер» и встретил его очень любезно. Андерсен также охотно засвидетельствовал бы свое почтение Гёте; но побоялся, что этот небожитель будет с ним слишком чопорным и важным, и воздержался от «посещения великого поэта, который, по-моему, великолепнее всего, когда на него смотришь издалека, словно на башни собора», как он написал в книге о путешествии по Германии.

В Берлине он посетил другого великого романтика — Шамиссо. У Андерсена было рекомендательное письмо от Х.К. Эрстеда, и ему был сразу оказан радушный прием. Шамиссо знал датский язык и впоследствии перевел на немецкий некоторые стихотворения Андерсена. Через него Андерсен познакомился со многими литературными знаменитостями. И конечно, он старался почаще ходить в театр.

Вернувшись в конце июня домой после пяти-шестинедельного путешествия, он с невероятной быстротой написал путевые заметки и в сентябре издал их под названием «Теневые картины путешествия в Гарц, Саксонскую Швейцарию и т. д. летом 1831 года». И критика, и читатели очень хорошо встретили их, а зная, что в следующем сезоне (1831/32) у него приняли две пьесы для постановки в Королевском театре, можно с радостью сказать, что судьба благоволила к двадцатисемилетнему поэту. Все рисовалось в радужном и многообещающем свете.

Но на душе у Андерсена было далеко не так светло. Еще годом раньше в его жизни произошло событие, которое захватило и глубоко потрясло его. Путешествуя летом 1830 года по Фюну, он попал в Фоборг, где собирался навестить школьного товарища Кристиана Войта, сына состоятельного местного купца и судовладельца. Встреча друзей была радостной, но самое главное, Андерсен познакомился с его сестрой Риборг Войт, очаровательной девушкой с темными глазами и приятным характером, на год младше Андерсена. Они сразу нашли общий язык, она много читала, знала и его стихи, им было о чем поговорить. За то недолгое время, что он пробыл в городе, они каждый день встречались в доме ее родителей или на прогулках по окрестностям, и их взаимная симпатия быстро росла. Он был счастлив в ее обществе, но, несмотря на это, как он рассказывает в «Книге жизни», по вечерам, оставаясь один в своей комнате, ощущал в себе непонятный страх. Он охотно проводил время в семье Войтов но чувствовал непреодолимое стремление покинуть ее. Эта странная боязнь быстро победила в нем все остальные чувства; через несколько дней он внезапно распрощался и вернулся в Оденсе, где понял, что влюблен! По-настоящему влюблен! Это было, конечно, значительное открытие для молодого человека, но у Андерсена оно моментально превратилось в проблему. Впервые в жизни он почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Любовь! Великая любовь! Она повергла его чуть ли не в панику. Это было нечто выводящее его за рамки собственной личности, его мечтаний и стремлений к переживаниям, чуждым его робкому существу, оно могло иметь практические последствия, которые его страшили. Связать себя на всю жизнь — он был в ужасе. Ибо помолвка и брак означали необходимость найти службу или другой буржуазный способ существования, означали упорядоченную жизнь и тем самым отказ от всякой свободы передвижения. Птица в клетке — неприятная мысль для такой богемной натуры, как он. Смутно он подозревал, что обычные в буржуазной семье обязанности помешают ему оставаться верным своему призванию и следовать тем побуждениям, которые так настойчиво вмешивались в творческий, артистический ум. Вероятно, он подозревал также, что в повседневной жизни при своем нервном характере не смог бы вынести рядом с собой другого человека — человека, который требовал бы внимания и любви.

Это была трудная дилемма. К счастью, оказалось, что Риборг уже отдала свое сердце другу детства из родного города. Но дело осложнялось тем, что ее родители были против такого брака, а ее поведение с Андерсеном указывало на готовность порвать прежнюю связь. Они несколько раз встретились осенью в Копенгагене, но он, казалось, инстинктивно избегал разговора наедине, который мог привести к определенному признанию с его стороны, и в конце концов он написал ей письмо, где горячо уверял ее, что она одна у него в мыслях, что она для него все, но многократно упоминал о «другом», и о ее обещании ему, и о следующей из этого невозможности каких-либо отношений между ними, и у нее, вероятно, создалось впечатление, что с его стороны все это несерьезно. По сути, так оно и было. Едва ли он решился бы свернуть с пути к той цели, к которой, как он чувствовал, ведет его призвание и которая беспощадно требовала его целиком.

Трудно сказать, завоевал бы ее Андерсен, если бы немного больше постарался? Во всяком случае, она вышла замуж за человека, которым увлекалась еще в детстве, а писатель остался с горько-сладким чувством того, что встретил любовь и она принесла ему горе.

Последнее, несмотря ни на что, оказало на него положительное воздействие. Разочарование обострило эмоциональное восприятие, что всегда необходимо художнику-творцу. Следует добавить, что как раз в эти десятилетия несчастная любовь была в моде среди молодых поэтов. Теперь Андерсен испытал ее и приобрел опыт, которого у него до тех пор не было; он получил. — правда, дорогой ценой — удовлетворение от сознания, что и в этом отношении он «настоящий поэт». Но знаменательный эпизод глубоко захватил его. Известные любовные стихотворения (например, «Темно-карих очей взгляд мне в душу запал»[27] и «Ты мыслями моими овладела») написаны в это время, и он никогда не забыл Риборг Войт.