Коллективные сборники - Маршал Тухачевский Страница 22

День выдался довольно прохладный, но еще бесснежный. На площади выстроились все части Сызранского гарнизона. Внешний их вид был далеко не блестящим – винтовки всех существующих в мире систем, изношенные до дыр шинели, порыжевшие кожаные куртки, нередко подпоясанные ремнями с медной пряжкой, на которой двуглавый орел старательно затерт или даже замазан краской. А обувь и того хуже – просто не разберешь, что у кого на ногах. И при всем том – радость на лицах, недурная строевая выправка.

В десять часов появился Реввоенсовет, Под Михаилом Николаевичем рыжая англо-донская кобылица. Подо мной – вороной гунтер.[26]

Подаю команду «Смирно! Слушай на караул!» и курцгалопом подскакиваю с рапортом к командарму. Приняв рапорт, под звуки «Интернационала» Реввоенсовет во главе с М. Н. Тухачевским объезжает войска и выстроившиеся тут же колонны сызранских рабочих.

После парада Реввоенсовет и командиры штарма собрались в бывшем «операционном» зале банка. Здесь был зачитан приказ по армии и вручены награды ВЦИК. Михаил Николаевич Тухачевский удостоивался золотых часов с надписью: «Храброму и честному воину Рабоче-Крестьянской Красной Армии от ВЦИК. 7.Х.1918 г.». Такие же часы получили начальники дивизий тт. Гай, Лацис, Воздвиженский, а в штабе – И. Н. Устичев, М. Н. Толстой и я. Из командиров частей золотыми часами был награжден Петр Михайлович Боревич.

Многие командиры и отличившиеся в боях красноармейцы получили от ВЦИКа именные серебряные портсигары, подстаканники и… комплекты кожаного обмундирования.

В частях в этот день было приказано выдать «улучшенное» питание: к обычной норме добавлялись полфунта черного и четверть белого хлеба. Но красноармейцы единогласно решили весь белый хлеб передать в только что созданные тогда детские сады. Кроме того, по приказу Михаила Николаевича из запасов армии сызранской детворе было передано два пуда сахару.

А в конце ноября Михаил Николаевич был вызван в Москву и затем, возвратись в Сызрань, передал командование 1-й Революционной армией Г. Д. Гаю. Сам он откомандировывался на Южный фронт и вступил там в командование 8-й армией.

Командарм-5

Кажется, совсем недавно мы пожимали на прощание руки. Тухачевский отправлялся в 8-ю армию, а я, сдав должность наштарма Ф. П. Шафаловичу, – в распоряжение командующего Восточным фронтом С. С. Каменева.

И вот мы снова вместе. Нежданно-негаданно в марте 1919 года Михаил Николаевич явился ко мне на Троицкую улицу в Пензе.

Пока его супруга Мария Владимировна беседует со своей гимназической подругой, моей женой Ольгой Александровной, мы уединяемся в небольшую комнатку, и нет конца вопросам, восклицаниям. За полгода, миновавшие со дня нашего расставания, много воды утекло. Я побывал в Москве, где был представлен Владимиру Ильичу Ленину, и мне выпало счастье разговаривать с ним. Из Москвы поехал в Арзамас, но штаб фронта нагнал лишь в Симбирске. Проработал там два месяца, заболел и вот теперь поправляюсь в Пензе.

– Ну, а вы как, у вас что? – нетерпеливо спрашиваю Михаила Николаевича, всматриваясь в его лицо.

Внешне он, пожалуй, мало изменился. Разве что стал увереннее в суждениях.

В Москве Михаил Николаевич тоже встречался с В. И. Лениным. Эта встреча была продолжительнее, чем в мае 1918 года, когда Тухачевский получил назначение на Восточный фронт.

– Какой великий ум! – восхищается Тухачевский. – Какая широта и разносторонность знаний! Просто завидно…

В эту минуту я с особой силой почувствовал в Тухачевском то, что всегда давало себя знать, – тягу к знаниям, уважение к эрудиции.

– Но пока что предстоит воевать, – задумчиво говорит Михаил Николаевич. – Здесь, на Восточном фронте…

Он назначен командующим 5-й армией – той самой, которая более других пострадала от натиска колчаковцев, отступая от Уральского хребта. На пост командарма-5 Тухачевского рекомендовал ЦК партии, помня о его прежних победах на Восточном фронте, о его живых связях с местными партийными организациями, о знании театра военных действий.

– Не все прошло гладко, – с горечью добавляет Михаил Николаевич. – Троцкий и Вацетис не очень-то довольны моим назначением.

– Да и Сергей Сергеевич вряд ли будет доволен, – бросаю я, вспомнив, как однажды Каменев в моем присутствии с явной иронией отозвался о «поручике-командарме».

– Что там говорить: довольны – не довольны, – махнул рукой Михаил Николаевич. – Надо дела делать. Для обид сейчас нет времени…

Хотя у меня на руках отношение Бюро военных комиссаров в адрес Всеросглавштаба с рекомендацией на должность военного руководителя Пензенского губвоенкомата, я, ни минуты не колеблясь, решил продолжать службу вместе с Михаилом Николаевичем. В тот же день он дал телеграмму С.С.Каменеву с просьбой откомандировать меня в его распоряжение.

Дня три-четыре мы вместе провели в Пензе, а потом Тухачевский отправился в штаб 5-й армии, куда я должен был прибыть, закончив отпуск и лечение.

Мое вступление в новую должность состоялось в самый разгар подготовки Восточного фронта к наступлению. 5-я армия находилась на главном направлении – сибирском. С 6 августа 1918 года, начиная от Казани, она не выходила из боев, несла тяжкие потери. Против нее действовали отлично оснащенные части колчаковцев, чехословацкий корпус, французские, итальянские, английские, американские, польские и сербские легионы. Каково-то было готовить такую армию к наступлению!

Но эта необыкновенной сложности задача оказалась по плечу Михаилу Николаевичу. В сравнительно короткий срок, не теряя соприкосновения с противником, он восстановил боеспособность армии. Как и прежде, его ближайшим помощником в организационно-административной работе был Иван Николаевич Устичев. Вместе с тем Тухачевский обрел надежную опору в закаленных боями командирах 5-й армии, таких, как И. Ф. Блажевич, С. С. Вострецов, Я. П. Гайлит, А. Я. Лапин, М. С. Матиясевич, Г. X. Эйхе, К. А. Нейман, А. В. Павлов, В. К. Путна, В. И. Рослов.[27] Штаб армии возглавлял бывший полковник Генерального штаба Павел Иванович Ермолин. Я находился пока в распоряжении Реввоенсовета.

В 5-й армии, как и прежде в 1-й, мы с Михаилом Николаевичем либо селились вместе, либо занимали квартиры по соседству. Тухачевский жил так же скромно и гостеприимно. В его квартире почти всегда было полно людей, чувствовавших себя здесь как дома. Кто-то ехал с фронта, кто-то возвращался из госпиталя, кто-то забредал «на огонек». Всех встречали добрым словом, всем находилось место.

Зная гостеприимство командарма, квартирьеры обычно отводили ему купеческий особняк или апартаменты какого-нибудь крупного чиновника, удравшего от Красной Армии. Иногда в такой квартире можно было найти приличное постельное белье, посуду, хозяйственную утварь. Все это оказывалось как нельзя более кстати – Михаил Николаевич не имел даже своего одеяла.