Фернандо Морайс - Маг. Биография Паоло Коэльо Страница 22

— Господи! Я мечтаю исправиться, но не могу удержаться! Я много раз пытался преодолеть искушение, но продолжаю грешить! Я грешу мыслями, словами, поступками. Дай мне силы! Я прошу милости! Милости! Милости!

Он был в отчаянии, однако ему несколько полегчало, когда, бродя по лесу, он узнал, что не будет одинок в вечных муках: один приятель шепотом признался, что тоже грешит рукоблудием.

Падре Руффьер: «Грех рукоблудия будет караться вечным пламенем геенны»

Сгорая от стыда, Пауло до отъезда выслушал еще две проповеди падре Руффьера, составленные так, чтобы произвести ошеломляющее впечатление на неокрепшие души подростков. На этот раз священник обратился к жутким и трагическим образам — он хотел предупредить слушателей о губительности пристрастия к материальным благам. Жестикулируя как настоящий актер, священник картинно воздевал короткие мускулистые руки к небесам:

— Истинно, истинно реку вам, дети мои: придет час, и все мы сляжем. Представьте, что вы в агонии. В больничной палате ваши бледные, потрясенные родственники. Столик завален уже ненужными лекарствами. И вы наконец понимаете, насколько слабы. Вы униженно признаете свое бессилие. Какая вам польза в этот фатальный час от славы, денег, автомобилей, роскоши? К чему все это, если в конце с вами будет только Создатель? — Его воздетые руки со сжатыми кулаками казались двумя деревянными башнями. Падре Руффьер взывал, будто охваченный божественным гневом: — Оставьте все, дети мои! Отриньте все!

Но его слова отнюдь не были призывом к социализму. И не только потому, что перед ним стояли дети из самых обеспеченных семей Рио-де-Жанейро. Колледж Санто-Инасио славился своими консервативными политическими взглядами, там все время показывали фильмы о расстрелах на кастровской Кубе, чтобы подростки не сомневались в «кровавой природе коммунизма». Да и сам падре Руффьер любил рассказывать, как бежал из Колумбии, «спасаясь от коммунистов» (он имел в виду народное восстание, вспыхнувшее в Боготе в 1948 году, его называли «Боготасо»). И теперь мальчики испуганно переглянулись, а священник выдержал паузу и вернулся к образу ада. Он упирал на то, что страдания грешников будут вечными:

— Ад — он как океан, что у нас перед глазами. Представим себе: раз в сто лет прилетает ласточка и уносит каплю воды. Ласточка — это ты, океан — наказание за твои грехи. Ты будешь страдать миллионы лет, но однажды океан опустеет. И ты скажешь: все, это конец, теперь я смогу успокоиться. — Падре Руффьер сделал эффектную паузу и продолжил: — А Создатель улыбнется в вышине и изречет: это лишь начало. Будут новые океаны, и так будет вечно. Ласточка осушает, а я наполняю вновь.

Весь остаток дня эти слова звучали в голове Пауло. Он бродил по лесу, пытаясь утешиться красотой природы, но она не могла заглушить страшные слова проповедника. Перед сном Пауло записал в тетради, какую пользу принесло ему уединение в духовном приюте:

Здесь я полностью забыл о мире. Забыл, что мне грозит провал по математике, забыл, что футболисты Ботафого оказались на чемпионате впереди всех, забыл, что на будущей неделе поеду на остров Итаипу. Но я чувствую, что с каждой минутой забвения я учусь лучше понимать мир. Я возвращаюсь в мир, которого не понимал, который ненавидел — но уединение помогло мне понять и полюбить его. Здесь я научился видеть красоту в каждой травинке и каждом камне. Короче говоря, я научился жить.

Важнее всего было то, что он возвращался домой, обретя благодетельный дар. Несмотря на все последующие взлеты и падения, он станет теперь для Пауло великой путеводной звездой: будущий писатель обрел веру. И даже его родители, уже потерявшие, кажется, надежду загнать мальчика в какие-то рамки, воспряли духом, увидев Пауло, которого им вернули иезуиты.

— Мы счастливы, что ты наконец на верном пути, — радовалась Лижия.

Обращение сына в истинную веру стало тем звеном, которого им не хватало для семейной гармонии, потому что материальная составляющая мечты Педро Кейма Коэльо наконец стала реальностью: несколькими месяцами раньше семья переехала в новый розовый особняк, построенный, как с гордостью утверждал отец, его собственными руками. Правда, переезд состоялся немного раньше полного завершения строительства, и еще какое-то время семья жила среди банок с краской, ванн и умывальников, загромождавших проходы. Но дом получился замечательный: в нем были и столовая, и гостиная, и общая комната, и мраморная лестница, и терраса, а при каждой спальне имелась отдельная ванная. Зимний сад, устроенный во внутреннем дворе, оказался таким просторным, что Пауло потом даже подумывал проводить в нем театральные репетиции.

Переезд в новый дом Пауло тяжело переживал, ведь ему пришлось покинуть маленький уютный участок в Ботафого, где он вырос и стал признанным лидером. Теперь его окружала Гавеа, в ту пору — просто лес, где изредка попадались дома. Переселение нисколько не уменьшило страха родителей, особенно отца, перед «улицей», которая могла пагубно повлиять на характер и судьбу сына. Педро запретил ему выходить из дома по вечерам, и Пауло разом лишился всех своих друзей. Приятели из Ботафого, с которыми он провел детство, исчезли из его жизни. Теперь он мог делать только три вещи: спать, ходить в колледж Санто-Инасио и читать, сидя дома. Пауло начал с тех классиков детской и юношеской литературы, которые бразильские родители обычно дают детям, — произведений Монтейро Лобато и «Сокровищ юности». Затем перешел к Конан Дойлу и прочел все приключения Шерлока Холмса. Получив по программе задание прочесть и проанализировать роман Алуизио Азеведо «Трущобы»[12], Пауло стал записывать впечатления в тетрадь. Сначала он морщил нос: «Мне не нравится эта книга. Я не знаю, зачем Алуизио Азеведо уделяет такое внимание сексу». Однако, прочтя несколько глав, он меняет мнение и рассыпается в комплиментах: «Наконец-то я понял, в чем смысл „Трущоб“: в этой книге жизнь представлена как она есть, со всеми ее предательствами, с угрызениями совести, которые угнетают и унижают. Я понял, что жизнь длинна и полна разочарований. „Трущобы“ — замечательная книга. Она заставляет задуматься о несчастьях ближнего». Скучное школьное задание обернулось огромным удовольствием, и с этих пор Пауло стал записывать мнение обо всех прочитанных книгах. Его приговор мог быть категоричным и кратким, «слабый сюжет», отозвался он о романе Франсуазы Саган «Любите ли вы Брамса?», но в то же время он посвящал несколько восторженных абзацев такому произведению, как «Вузз» П. А. Ури, назвав его «восхитительным».