Алексей Тимофеев - Покрышкин Страница 22

Иван Петрович Покрышкин пытался добиться справедливости. Читаем его малограмотные безысходные прошения во властные органы... 3 января 1931 года — жалоба (орфографические ошибки исправлены) в Новосибирскую краевую комиссию «в том, что я, Покрышкин, и моя жена Покрышкина находимся лишены голоса в правах. Нахожу обидным. Я, Покрышкин, с 1926 года занимаюсь единолично кустарным ремеслом у себя дома без всякой наемной силы и помощников, на что имею справку от фининспектора... Как торговлей, так и эксплуатацией не занимаюсь. Социальное мое положение — я инвалид третьей группы, имею дом только для своей семьи, квартир не сдаю. Семья у меня жена и 6 душ детей... Покорно прошу комиссию восстановить в правах...». Поверх неуклюжих крупных букв жалобы — уверенной рукой наложенная резолюция: «Отказать».

22 ноября 1934 года — прошение И. П. Покрышкина, проживающего на Бийском спуске, 31, в Дзержинский райсовет «в том, что я, Покрышкин, был лишен в правах голоса у Советской власти, за что сняли меня с работы. Я работал в последнее время: комбинат имени Ноговицына, 11 месяцев работал в комбинате, 1 год дворец труда, 11 месяцев «Энергия» и еще год на разных учреждениях... на что могу просить райсовет восстановить меня в правах».

Но и четырехлетний рабочий стаж не помогает. Через неделю новое прошение в горсовет. Иван Петрович перечисляет места еще дореволюционной работы, указывает свое социальное происхождение — «сын крестьянина-середняка Вятской губернии», дореволюционные занятия — «с 16 лет я, Покрышкин, работал в Новосибирске по каменной кладке... работал на коне во время постройки военного городка». Иван Петрович оправдывался: «Торговля у меня была мелочная галантерея по патенту 2-го разряда без всякого наемного труда. Торговать мне приходилось потому, по отсутствию здоровия...» Но все тщетно. Выписка из протокола: «отказать по п. «д» ст. 15 и ст. 38 инстр. 1934 г.».

Итак, с работы И. П. Покрышкин уволен. Списки лишенцев помещались перед выборами на видных местах или публиковались в местной печати, в некоторых городах издавались даже отдельными брошюрами. О тяжести такой «печати отверженного» один из лишенцев писал: «У меня семья, подрастающие дети, и вывешивание моего имени на заборе, как бесправного гражданина, порочит мое честное трудовое имя».

Последний документ — письмо из горсовета в райсовет: «Покрышкин Иван Петрович умер 15 декабря 1934 г. (повесился)... Дело возвращаем на предмет исключения Покрышкина И. П. из списка лиц, лишенных избирательных прав по Вашему району».

Если вглядеться в довоенные фотографии молодого командира Александра Покрышкина, видна в его глазах тень потрясения и скорби...

По Конституции 1936 года избирательные права получили все граждане СССР, декларировалось социальное примирение, «морально-политическое единство советского общества». Но будущему первому трижды Герою Советского Союза приходилось скрывать правду об отце. И все-таки ему еще напомнят жестоко об этом «пятне» в 1939-м...

Новосибирск 1930-х годов — это не только великие стройки, но и масса ссыльных, и баржи с раскулаченными, которых отправляли по Оби на север в Надым, «в необжитые районы», и понурые колонны арестантов в сопровождении конвоиров... По улице, где располагалось здание ОГПУ-НКВД, без особой надобности не ходили.

Новосибирский писатель Ю. М. Магалиф в своих воспоминаниях приводит эпизод, как в эшелоне заключенных из Ленинграда познакомился на нарах с пожилым питерским инженером, который оказался сыном Г. М. Будагова, главного инженера строительства моста через Обь. Знал бы отец, чьим именем была названа улица Новониколаевска, что пойдет по возведенному мосту арестантский вагон с сыном...

Площадь в Новосибирске и кратер на Луне носят имя одного из пионеров ракетной техники Ю. В. Кондратюка, издавшего в январе 1929 года в типографии Сибкрайсоюза на собственные средства книгу «Завоевание межпланетных пространств». Эту работу называли основополагающей авторы программы «Аполлон», доставившей американских астронавтов на Луну в 1969 году. В Новосибирск Кондратюк приехал в 1927 году, работал в краевой конторе «Хлебпродукт», жил в бревенчатом доме на неприметной улочке Нерчинской. В 1930 году был арестован по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации, но вышел на свободу через полтора года. В 1930-е годы живет в Москве, служит начальником отдела в проектно-экспериментальной конторе ветроэлектрических станций. От работы с С. П. Королевым отказался, несмотря на личное приглашение последнего. В начале июля 1941 года уходит в народное ополчение, в феврале 1942-го командир отделения взвода связи Ю. В. Кондратюк погиб. Лишь несколько лет назад появились публикации, где названо настоящее имя выдающегося ученого — А. И. Шаргей, дворянин по материнской линии, вина перед Советской властью, которую ему удалось скрыть, — недолгое участие по мобилизации в белогвардейской армии (см. главу «Гений с чужой фамилией» в книге И. А. Зеньковича «Тайны уходящего века». М., 1999).

...Получив специальность, Александр как старший сын помогал отцу, работавшему штамповщиком в артели инвалидов, кормить семью. Друг юности Покрышкина А. Е. Бовручук вспоминал: «Отца Саша уважал, к матери относился по-сыновьи».

Покинув отцовский дом, Покрышкин всегда старался помочь семье, присылал деньги, переписывался с сестрой Марией, которой не успел в 1941-м отправить отрезы шелка и крепдешина — подарок к весне... Упорная Ксения Степановна, как могла, боролась за существование — держала корову, птиц, вязала, изготовляла и продавала искусственные цветы.

А угроза, нависшая над Покрышкиным после лишения родителей избирательных прав, была вполне реальной. Надо было быть всегда настороже. В воспоминаниях М. С. Старкова, 64 года проработавшего на новосибирском авиационном заводе имени В. П. Чкалова, но вынужденного в 1920– 1930-е годы скрывать прошлое отца — мелкого торговца, есть такие горькие строки: «Время было такое, когда огромное значение имело социальное происхождение. Если вы происходили из семей рабочих или беднейших крестьян, то вам открывалась зеленая улица повсюду. Если же, не дай Бог, вашими родителями были служащие, зажиточные крестьяне или, того хуже, дворяне, то двери перед вами наглухо закрывались, вас не брали ни в одно приличное место — ни на работу, ни на учебу... Часть наших ребят боялась своего непролетарского происхождения, опасаясь, и небезосновательно, быть изгнанными из ФЗУ. Был у нас Серега Сапожников — фигура незаурядная, умница, находчивый, необыкновенно храбрый парень. Он прекрасно учился и мечтал стать летчиком, занимался параллельно на курсах планеристов и уже начал летать... И надо же было такому случиться: что-то он там нечаянно сломал. Ретивые работники НКВД начали копаться в его «корнях» и узнали, что его отец был репрессирован! И — все! Сгинул парень!»