Владимир Кравченко - Через три океана Страница 22

- Вознаградить вас за такую службу я не в состоянии. Один Царь и Отечество вознаградят.

В устах нашего строго, грозного, но справедливого адмирала такая похвала что-нибудь да значит - поэтому "Аврора" сегодня ликует. Рожественского мы не узнали. Я, видевший его последний раз летом в Петербурге, чуть не ахнул - так он изменился, сгорбился, поседел. На другой день вышел приказ по эскадре: "Все гг. старшие и артиллерийские офицеры приглашаются в такой-то день и час посетить "Аврору" и поглядеть распределение угля". (Наши 600 тонн сверхкомплектного угля по возможности расположены целесообразно: уложены в мешках и просто косяками, так, чтобы не мешать действию своей артиллерии, и чтобы вместе с тем уголь мог служить нам хорошей защитой в случае, если неприятель застанет нас в таком виде.)

В назначенный час съехалась тьма гостей, приехали "наводить на нас критику". Мы встретили их как можно гостеприимнее, показали размещение угля, показали и нашу достопримечательность - следы Гулльской передряги, накормили прекрасным завтраком с музыкой. Спасибо им, ругали мало, больше хвалили.

Аврорский водолазный офицер, мичман В. Я. Яковлев, со своей командой в настоящее время отличается на "Жемчуге" - там оказалось серьезное повреждение в руле, и вот водолазы чинят его без всяких доков, в воде, не боясь акул. Так как и "Изумруд" той же постройки Невского завода, то и ему не сегодня, завтра грозит поломка руля. Поэтому с "Жемчуга" водолазы переберутся на "Изумруд". Водолазы других судов заняты очисткой подводных частей от наросших за долгое пребывание в тропических водах ракушек и "бороды" - морских водорослей, значительно уменьшающих ход судна.

Глава XXVIII.

Индийский океан

3 марта. Южнее Сейшельских островов. Пишу это письмо, а не знаю, придется ли отправлять его. Кажется, если я запечатаю его в бутылку и брошу за борт, то шансы на получение будут одинаковы. Итак, 3-го марта в два часа дня, не дождавшись парохода "Messageries Maritimes{*21}", который должен был привезти для нас почту, мы покинули цветущие, зеленые берега гостеприимно приютившего нас острова, в водах которого 2-я Тихоокеанская эскадра провела в общем около двух с половиной месяцев. Последние дни промелькнули быстро, в большой суматохе, в различных приемках и закупках.

В 11 часов утра за час до ухода эскадры у нас сломались подъемные механизмы парового катера. Подъем последнего поэтому был крайне затруднителен, но удался. Далеко раскинулась в океане наша громадная эскадра из 40 с лишним вымпелов. Военные суда почти незаметны, так как теряются в огромном количестве транспортов. В общем преобладает удивительная разнотипность, если исключить четыре однотипных броненосца. Зато каждое другое судно составляет unicum{*22} ("Алмаз ", "Светлана", "Донской", "Наварин", "Сисой"). Однотипные семь миноносцев уже успели порядком поизноситься.

Присоединились к нам гиганты немцы - "Урал", "Терек", "Кубань" будущие разведчики, лучшие ходоки нашей эскадры и... громаднейшие щиты для японской артиллерии. Госпитальное судно "Орел" сопровождает эскадру.

Впереди гордо идут родные братья-красавцы "Изумруд" и "Жемчуг". На фок-мачте каждого корабля высоко, высоко в бочке сидит сигнальщик, следящий за горизонтом. Попробовал слазить туда и я. Долез до марса - тяжеленько! До салинга - еще того хуже! Сделал несколько шагов еще выше по узким выбленкам и отказался, голова закружилась: люди на палубе кажутся маленькими-маленькими, а сам корабль узким, длинным, таким крохотным среди этого водяного простора. Горизонт виден кругом миль на сорок. Позавидовал я лемурам, которые, не испытывая никакого головокружения, тут же рядом прыгали, возились по штагам, реям, цепляясь одним хвостом. Мой приход спугнул их и заставил прыжками перебраться в другие места.

О том, куда эскадра идет, никто ничего не знает. Запасы приказано взять максимальные - дней на 45. Нагрузились по самые борта. Погода, к счастью, нам очень благоприятствует.

Несколько дней спустя сомнения рассеялись: обогнув северную оконечность Мадагаскара, эскадра поднялась вверх к норду, а затем вправо к осту. Ура! Очевидно, идем воевать, а не в Джибути, как мы этого боялись.

Теперь мы находимся почти на самой середине Индийского океана, входим в так называемую "штилевую" полосу, а затем вторично пересечем экватор. Идем по хорошему.

Начались обычные случаи эскадренного плавания: растягивания, понукания, выход из строя из-за остановок машин вследствие повреждений, так что в общем ход эскадры значительно сократился: вместо девяти даем пять - восемь узлов.

Жизнь на судне теперь веселая, походная. Ежедневно много работаем по благоустройству судна в военном отношении. Очень томит зной. Груды угля постепенно исчезают с верхней палубы. Я разобрался в имеющемся у меня перевязочном материале, разбросанном по разным помещениям. Прибавилось и больных - все хирургические случаи.

Теперь дивные лунные ночи. После ужина все выползают на ют, вытаскивают лонгшэзы; большей частью ведется мирная беседа, вспоминается далекая дорогая Родина. Часто к нам запросто присоединяется и командир. Этот человек много плавал, много видел на своем веку; обладая большой наблюдательностью и юмором, он является всегда самым интересным собеседником. Эту часть дневника я пишу в командирском помещении за удобным столом. В открытый полупортик плещут волны, один шаг отделяет меня от неизмеримой морской пучины. Рядом через открытую дверь небольшого шкапика вместе со мной наслаждается чистым воздухом и ночной прохладой питон - любимец командира и мой пациент. Евгений Романович поймал его на охоте и ударом палки перебил ему позвоночник. Перелом срастается понемногу, только питон наш что-то загрустил, объявил голодовку и, не шутя, решил уморить себя.

Наверху в чане сидит небольшой крокодил - ах, какая это злая и проворная бестия, несмотря на свою кажущуюся неподвижность и меланхолию. Мы очень боимся за нашего любимого лемура Мурку, который уже возненавидел крокодила и собирается выбросить его туда же, куда и хамелеонов. Как-то раз мне пришлось слышать разговор двух матросов, укладывавшихся спать.

- Экое горе! - жалуется один другому, - и спать ложиться-то страшно: из одного угла на тебя крокодил ползет, в другом удав свернулся клубочком. Встанешь, пойдешь искать местечко побезопаснее, и со всех ног летишь на палубу, споткнувшись о черепаху (их у нас две, громадные, на них становиться обеими ногами можно). Идешь дальше: там ворчат, хрюкают лемуры, там хамелеон шипит, а пруссаки... что про них и говорить! Хуже собак накидываются, скоро всю шкуру с тебя сгрызут.

4 марта. Сегодня у нас был маленький трюк. Из лазарета крейсера "Жемчуг" через иллюминатор умудрился вылезти и выброситься за борт больной матрос (должно быть, сумасшедший) - выбросился и поплыл; суда прошли вперед - набросали буйков. "Жемчуг" дал полный ход назад, спустил вельбот; госпитальное судно "Орел", идущее позади всех, спустило на ходу две спасательные шлюпки и успело подобрать несчастного прежде, чем он пошел ко дну или сделался добычей акул, которыми кишит здесь океан.