Сигэки Каидзука - Конфуций. Первый учитель Поднебесной Страница 22

На втором месте следует упомянуть представление о благородном муже, отраженное в словах «Благородный муж не стремится наедаться досыта или жить безбедно; в действиях прилежен, в речах осмотрителен, он исправляется, взяв за образец тех, кто знает Путь. Такого человека можно поистине назвать любящим учение».

В данном случае имеется в виду человек, не желающий роскоши в повседневной жизни, отказывающийся от бесполезных дебатов и стремящийся делать то, что говорит, спрашивающий старших, когда у него возникают какие-нибудь сомнения, и обладающий энтузиазмом по отношению к учебе. Именно на использование термина «цзюнь-цзы» в смысле субъекта практического образования приходится большинство его упоминаний в «Изречениях».

Если в более раннем словоупотреблении выражение «благородный муж» означало аристократически воспитанного идеального человека, здесь оно маркирует ученика в процессе нравственного воспитания. Такое представление об ученом, готовом посвятить всю жизнь своему нравственному воспитанию, никогда не встречалось до Конфуция. Именно ему принадлежит заслуга превращения концепции «благородного мужа», обученного аристократическому хорошему вкусу, в представление о благородном муже, приносящем жизнь в жертву своему нравственному формированию.

Более раннее словоупотребление указывало на сложившегося человека, уже получившего образование, однако эта поздняя коннотация указывает на несовершенную личность, наделенную некоторой целью и стремящейся к образованию. Теперь следует обсудить, что именно должен был изучать благородный муж во втором значении, стремясь к достижению своей цели.

По словам Конфуция, «благородный муж изучает всю культуру и связывает свое изучение ритуалом». Здесь слово «культура» означает «Стихи» и «Писания», которыми нельзя было пренебречь в процессе образования служилого. Культура старого дома Чжоу или, по крайней мере, то, что от нее оставалось, содержалась в этих двух книгах (хотя, конечно, слово «книга» не означает обязательно лишь письменные материалы, поскольку сюда включалось и передававшееся изустно). Однако нельзя было ограничиваться чтением книг вроде «Стихов» или «Писаний» и усвоением содержащихся в них знаний. Книжное знание должно было сочетаться с действительной практикой. Говоря, что такое знание должно быть связано ритуалом, Конфуций имел в виду, что осуществление ритуальных установлений с большей достоверностью закрепляло за человеком знания. То же означает и цитированное ранее предписание Конфуция быть «в действиях прилежным, в речах осмотрительным», акцентирующее важность практики.

Какова же была цель благородного мужа, к достижению которой он стремился, изучая литературу и осуществляя ритуал? Конфуций говорит: «Если человек не человечен, что ему ритуал? Что ему музыка?» То есть изучение ритуала и музыки бессмысленно без «человечности». В таком случае «человечность» – нечто более фундаментальное даже по сравнению с ритуалом, а ритуал с музыкой – на самом деле проявления этой высшей «человечности» и одно из средств ее осуществления. Человечность – главная добродетель и базовый принцип, отстаиваемый Конфуцием. Конфуций говорил, что благородный муж не станет стремиться к богатству и почестям, его не удручают бедность и низкое положение, поскольку он не разлучается с человечностью даже на время, достаточное, чтобы поесть. В спешке или в опасности он остается непоколебимым в человечности, – потому что, если «благородный муж откажется от человечности, как он сможет называться благородным мужем»?

Цель земной жизни благородного мужа тесно связана с достижением человечности. Конфуций говорит также: «Есть некоторые благородные мужи, не достигшие человечности, но никогда я не слышал о низком человеке, добившемся ее». По-видимому, эти слова свидетельствуют о том, что выражение «благородный муж» не обязательно означает того, кто уже достиг человечности. Однако данное высказывание содержится в тексте «Поздних изречений», которые появились несколько позже. Благородный муж изучает древнюю культуру, практикует ритуал и ни на мгновение не расстается с человечностью. Он всегда стремится к осуществлению человечности. Поле значений термина не включает того, кто уже достиг совершенной и всецелой человечности.

Чем же в таком случае было это высшее благо, эта человечность для Конфуция? О значении слова «человечность» постоянно расспрашивали Конфуция ученики, которые все хотели узнать о средствах для ее успешного осуществления, но не могли ясно понять его ответы. Конечно, нельзя думать, что нам, живущим 2500 лет спустя после Конфуция, будет просто узнать, что в действительности означал термин «человечность», при том что даже его современники, ученики, задававшие вопросы ему самому, не смогли в полной мере понять смысл его ответов. Ученики Конфуция неизменно воспринимали в неразрывной связи теоретическую проблему понимания подлинной природы человечности и практическую нравственную проблему средств ее реализации. Но, хотя мы признаем правильным восприятие теории и практики в их единстве, нам придется оставить на некоторое время в пренебрежении аспект практической морали и углубиться в этимологию термина «человечность», чтобы найти по меньшей мере некую интуицию, ведущую к решению данной проблемы.

В китайских текстах похожие иероглифы – «человечность» и «человек» – иногда бывают взаимозаменяемыми. Например, в нескольких редакциях «Изречений» в высказываниях «Глядя на проступки, можно узнать человечность» и «Целеустремленный служилый и человечный человек не стремятся жить, если это принесет вред человечности» иероглиф «человечность» заменен иероглифом «человек»: они звучат похоже и первоначально были взаимозаменяемы. Эта фонетическая близость указывает на первоначальную связь значений двух этих терминов. Жэнъ

означает «человек», «люди» или «другие», а «человечность», жэнъ

в некоторых контекстах означает чувство привязанности к другим людям. Когда ученик Конфуция по имени Фань Чи спросил, что значит «быть человечным», он получил ответ: «Любить людей».

Цзы Гун, один из самых талантливых учеников, задал вопрос, связанный с тем, почему следует питать расположение к другим, и сформулированный в словах «Можно ли назвать всеобъемлющие благодеяния по отношению к народу и способность помогать всем человечностью?» (а этого не могли достичь даже мудрые правители былых времен). Конфуций отвечал: «Человечный, сам желая установиться, помогает установиться другим, сам желая достичь какой-нибудь цели, помогает достичь ее другим. Путем человечности можно назвать способность найти пример в себе». Другими словами, тот, кто достиг человечности, каждый раз, заявляя о своих притязаниях, действует лишь после признания чужих притязаний.