Александр Волков - Опасная профессия Страница 22

Наше воровство было окончательно прощено.

Он был страстный человек

Когда Герман Титов полетел в космос и в «Известиях» появилась документальная повесть «Отчий дом», нам с Николаем Штанько тут же предложили сделать книгу для издательства «Советская Россия». Сложность состояла в том, что я жил на Алтае, а Штанько в Москве. Решили вместе пойти в отпуск и поехать в Пахру, в известинский дом отдыха, чтобы там вместе работать. Но нас в отпуск не пустили, сказав, что корреспондент по Алтаю должен быть на месте, в крае, потому что там как раз идет уборка урожая. Когда на уровне заместителей главного редактора мы ничего не добились, пошли к Аджубею. Понимали, что можем быть биты, как тогда говорили в «Известиях», «мордой об стол» или хуже — «мордой о паркет». Две градации разноса. Но это ведь уже последняя надежда.

Постучали. Войдя, стали неловко у двери и не успели ничего сказать, как Алексей Иванович спрашивает:

— Наверное, заявление на отпуск принесли?

Мы опешили:

— Кто вам сказал?

— Почему «сказал»? У вас в руках такой богатый материал, золотая жила… Книжку надо делать!

Мы, говорим, хотели в отпуск, но нас не пускают: уборка на Алтае! Вот и тут глаза Аджубея вдруг зажглись яростью:

— Не пускают? Подайте мне заявление!

На редколлегии он устроил целый спектакль.

В конце заседания, словно спохватившись по поводу чего-то забытого, остановил уже встававших членов редколлегии: «Да, у нас тут есть еще заявление с просьбой об отпуске». Спросил, каковы будут мнения. Редактор сельхозотдела Пётр Алексеевич Анчихоров с возмущением заговорил о несвоевременности моего отпуска, когда на Алтае такая горячая пора. Аджубей вдруг резко прервал его:

— Петр Алексеевич! Мы на уборку комбайны из Краснодара в Сибирь перебрасываем, а человека послать не можем?

Анчихоров молчал. Повисла пауза. И после нее:

— Петр Алексеевич, а вы сами не поехали бы на Алтай? Ведь собирались туда уже не раз, а никак не соберетесь. Вот как раз повод край посмотреть, целину, и в собкоровской шкуре побывать!

Петр Алексеевич, покраснев, уткнулся в стол, а главный повторил: какие, мол, есть еще мнения? Но члены редколлегии тоже стали возмущаться чьим-то бездушием. Все, оказывается, были «за».

Многие говорят, что Аджубей прекрасный очеркист. Не в этом дело. Я ценю его как профессионала-редактора, умевшего зажечь многих, буквально забросать интересными идеями, подвигнуть на то, чтобы человек сделал больше даже, чем обычно может. Вот в этом он был настоящим талантом.

…Черная трубка «вертушки» выделялась на глянцево белом листе бумаги, и я взял ее. А предшествовали тому такие события.

Это было уже в пору, когда заведующим сельхозотделом в «Известиях» стал Геннадий Лисичкин, тот самый Лисичкин, с которым судьба свела меня надолго. Позднее мне предъявят как одно из самых серьезных обвинений: «он друг Лисичкина», я же буду этим гордиться.

А тогда мы с Геннадием Степановичем только что познакомились. Ему понравилась моя корреспонденция «Поднять или приподнять?», в которой я издевался над составлением списков отстающих хозяйств — была такая очередная кампания, связанная с поиском средств спасения сельского хозяйства. Все стремились в эти списки попасть, потому что отстающим списывали долги и давали новые кредиты. Но финансовые инъекции не приносили результата, потому что не менялась заведомо убыточная структура производства. Заголовок — от поговорки: «приподнять да шлепнуть».

Лисичкин и предложил мне поехать в Харьков, сделать вместе с Мишей Буренковым, корреспондентом в Харькове, сравнение двух районов со сходными природными условиями, но сильно различающихся по экономическим показателям, разобраться в причинах этих различий.

Такие сравнения были модны. В свое время в «Алтайской правде» мы штамповали их день за днем. Там дело доходило черт те до чего. Поехать каждый раз в два района было некому, и мы делали материал по телефону — звонили одному секретарю райкома, потом — другому и, поговорив, писали статью. Конечно, это было издевательством над людьми, которые трудились в поте лица своего. Но и мы трудились в поте лица, считая, что это норма: если район отстает, то мы вправе его критиковать «со всей остротой». А, в общем-то, разбираться в причинах было не так уж сложно, потому что мы знали «наизусть» все эти районы. Знали и людей, знали и стиль их работы, имели полные данные и, скажем, об оснащенности техникой. Так что и профанация присутствовала, но и не так уж, чтобы все было липой.

Теперь тоже предпринималась попытка сравнения, только, конечно, на более серьезной основе.

Тот район, который отставал по экономическим показателям, мы основательно изучили и пришли к выводу, что очень многое зависит от бестолкового администрирования и просто неумного руководства хозяйствами со стороны районного производственного управления. В то время, когда Никита Сергеевич разделил партию на сельскую и промышленную, эти управления играли очень большую роль, и начальник такого учреждения был достаточно крупной фигурой. К тому же в нашем случае он был Героем социалистического труда.

Мы разговаривали с ним, пытаясь откровенно высказать и тем самым проверить свои впечатления о руководстве районом, но он вел себя, я бы сказал, откровенно нахально, отвечал на наши рассуждения просто грубо. Интуиция подсказывала, что это неспроста, что этот человек будет на нас куда-то жаловаться. Подсказала и практический шаг. Я зашел к начальнику отдела кадров этого управления побеседовать, а в результате получил справку, где и как работал раньше наш герой. Биография оказалась довольно примечательной: он был секретарем райкома партии, район получил высокий урожай, за это ему и присвоили звание Героя. Он стал подниматься по служебной лестнице. Дошел до уровня второго секретаря обкома партии. Однако за какие- то крупные грехи (теперь уже не помню, в чем они заключались, что-то там присутствовало непорядочное) был с этой должности снят. Опустился «в низы», хотя и руководящие. Позже, однако, опять стал подниматься, да так, будто некая мощная рука тянула его вверх. Дошел до уровня заместителя председателя облисполкома, но и в этом качестве попал в некрасивую историю — нечистоплотность и корысть в распоряжении государственным имуществом. Снова был снят и… снова вскоре ходил в начальниках и героях.

Заведующий отделом кадров составил весь этот его послужной список, причем, как мне показалось, не без удовольствия, поставил свою подпись и печать. В нашей корреспонденции эта справка не была использована.