Владимир Жданов - Добролюбов Страница 22

Вспоминая эту пору в жизни кружка, Сциборский говорит: «Вопросы о судьбе нашей родины поглощали все наши мысли и чувства… Мы верили, что наше вступление на поприще общественной деятельности ознаменуется переворотом, который поведет все общество по пути разумному. Мы думали, что наскажем миру много-много новых истин, выработанных нами в тесном кружке институтском» (курсив мой. — В. Ж.). Первым глашатаем этих «новых истин» и душой кружка был Добролюбов. Поэтому все сказанное Сциборским относится прежде всего к нему, самому решительному и самому влиятельному среди товарищей. Это его деятельность и его мысль позволяли им верить в свое общественное призвание, это он приковывал их внимание к вопросу о судьбе родины.

Стихи Добролюбова начала 1855 года дают представление о том, какие мысли волновали в это время и его самого и группировавшихся вокруг него студентов.

Накануне Нового года в Петербурге произошло событие, вызвавшее множество толков и взбудоражившее немало умов. Дворовые мужики, доведенные до отчаяния, зарезали своего барина — богатого помещика и видного петербургского чиновника А. А. Оленйна. Даже власти были вынуждены признать, что помещик отличался безмерной жестокостью и довел своих крестьян до полного разорения и нищеты. Добролюбов был глубоко потрясен этим происшествием, он увидел в нём предзнаменование грядущих больших событий. Трудно представить себе, чтобы убийство Оленина не обсуждалось в кружке; Добролюбов, конечно, делился своими размышлениями об этом с товарищами. Вскоре он написал большое стихотворение, озаглавив его «Дума при гробе Оленина». Здесь молодой поэт свободно высказал обуревавшие его мысли.

Перед гробницею позорнойСтою я с радостным челом,Предвидя новый, благотворныйВ судьбе России перелом.

Так начинались эти стихи, в которых Добролюбов дал волю своему гневу. Он нарисовал картину страданий народа — сначала под игом татар, потом под ярмом князей и помещиков-угнетателей. Голос Радищева слышался. в стихах молодого поэта, обличавшего рабовладельцев:

Скажите, русские дворяне,Какой же бог закон изрек,Что к рабству созданы крестьянеИ что мужик не человек?

В добролюбовской сатире не забыты и главный рабовладелец — царь, который держит в цепях многомиллионный народ, и поп, защитник рабства, провозглашающий в церкви: «Покорны будьте и терпите…», и жестокий помещик, избивающий своих крепостных.

Добролюбов так подробно говорит о нищете и бедствиях крестьянства, о рекрутчине, о голоде, о тяжелом труде на барина, что нельзя не подивиться его знанию народной жизни. Он бичует здесь долготерпение народа, зовет его пробудиться от «летаргического покоя» и восстать на угнетателей. Стихи заканчивались гимном в честь будущей свободы, пророческими словами о тех временах, когда народ низвергнет «деспотов уставы»:

И пусть злодеи затрепещутИ в прахе сгибнут навсегда,И ярким светом пусть заблещетВеличья русского звезда.

Вставай же, Русь, на подвиг славы, —Борьба велика и свята!..Возьми свое святое правоУ подлых рыцарей кнута…

Она пойдет!.. Она восстанет,Свйтым сознанием полна,И целый мир тревожно взглянетНа вольной славы знамена.

С каким восторгом и волненьемТвои полки увижу я!О Русь! с каким благоговеньемНароды взглянут на тебя,

Когда, сорвав свои оковы,Уж не ребенком иль рабом,А вольным мужем жизни новойПредстанешь ты пред их судом.

Тогда республикою стройной,В величьи благородных чувств,Могучий, славный и спокойный,В красе познаний и искусств,

Глазам Европы изумленнойПредстанет русский исполин,И на Руси освобожденнойЯвится русский гражданин…

Вот какие мысли, какие чувства владели в ту пору Добролюбовым. Из этих стихов видно, что идея освобождения родины была близка его кружку. В добролюбовских словах, обращенных к России, как бы воскресло патриотическое воодушевление Белинского, который столь же пламенно мечтал видеть свою родину свободной, счастливой и могучей, идущей впереди прогрессивного человечества.

К этому времени относится первое политическое выступление Добролюбова, вышло за пределы института. В конце декабря 1854 года он написал сатирические стихи «На 50-летний юбилей Н. И. Греча» и в этих стихах дал волю своему негодованию против реакционеров в Литературе, против булгаринской «Северной пчелы», где подвизался Греч.

Юбилей рептильного литератора не был заурядным мероприятием — его усердно старались раздуть, превратить в общественное событие. К. Полевой в специальной брошюре, посвященной юбилею, называл его празднеством «первым в своем роде в России». В петербургских газетах было напечатано извещение о том, что «государь император, в милостивом внимании к литературным заслугам действительного статского советника Николая Ивановича Греча, высочайше соизволил разрешить отпраздновать пятидесятилетний юбилей полезной его деятельности…»

Добролюбов, конечно, знал об этом: в его сатире есть недвусмысленный намек на расположение «доброго барина» к своему холопу. Больше того, в стихах, посвященных Гречу, мы встречаем — впервые у Добролюбова — прямое обличение самодержца: следуя традиции вольнолюбивых стихов Пушкина и декабристов, молодой поэт, называет здесь Николая I тираном.

В язвительно-насмешливых стихах он вспоминает всю прежнюю деятельность Греча — автора учебников по. грамматике и географии, реакционного писателя и журналиста:

…Вы в географии мешалиВосток и Запад меж собой;Фаддея с Гоголем равнялиУча словесности родной…

Вы и историю нам дали,Чужой издавши перевод[7],Где много мест вы пропускали,Чтобы не знал их наш народ…

И на позорище журнальномВы подвизались много лет:Кто чище вас — вы звали сальным,Ложь правдой звали, мраком — свет.

Заслуг таких не мог, конечно,Ваш добрый барин позабыть, —И вот он дал чистосердечноСвое согласье — вас почтить

Формально громким юбилеем,Как генерала подлецов.«И мы, дескать, ценить умеемЗаслуги преданных рабов!»

…И рад наш Греч… Но рано, раноТы поднял знамя торжества!Не всем довольно слов тирана,Чтобы признать твои права!

Очевидно, что сатира, посвященная Гречу, не была простой шалостью или остроумной выдумкой, — это было серьезное политическое выступление, направленное против реакционного правительственного мероприятия в литературе, одобренного и поощренного самим Николаем I.