Михаил Девятаев - Побег из ада Страница 23

Мои друзья по перелету находили земляков, беседовали с ними о родных местах. Иван Кривоногов встретил солдата из Горьковской области. Володя Немченко оживленно разговаривал с белорусом, сибиряк Петр Кутергин обнимался с воинами из Новосибирской области, Михаил Емец делился своими переживаниями с украинцами. Нас окружили казахи, татары, узбеки, грузины. Все они были для нас как родные братья.

И вот уже не верится, что два часа назад мы были во вражеском плену, будто все пережитое нами — кошмарный сон. Конечно, в сердцах остался кровавый след каторги. Но неволя не сломила нас. Мы перенесли неимоверные лишения и издевательства врага, потеряли силы, надорвали здоровье, но самое дорогое — честь и верность Родине — сохранили.

Родина! Что может быть дороже для советского человека! Все дни и месяцы в фашистских застенках мы только и жили мыслями о ней. Ради нее боролись со смертью и победили ее. Советский человек непобедим, ибо он — сильнее смерти.

Враг неистовствует

Что же произошло в концлагере Свинемюнде после того, как мы угнали вражеский самолет?

За месяц до конца войны, в апреле 1945 года, в одной из воинских частей я встретился со своим товарищем по каторге Павлом Черепановым. Он знал о нашем плане побега и хотел вместе с нами принять в нем участие, но, к сожалению, в решающий день, когда мы захватили «Хейнкель-111», находился в другой рабочей команде. После нашего побега Павел Черепанов оставался на острове до прихода советских войск. Он рассказал мне, что угон нового модернизированного самолета, принадлежавшего самому командиру авиачасти, вызвал страшный переполох среди фашистов.

Все работы на острове были прекращены. Рабочие команды заключенных гитлеровцы в спешном порядке пригнали в лагерь. Узников построили на плацу перед бараками и заставили стоять по команде «смирно». Между рядами измученных людей рыскали охранники со списками и производили перекличку, которая повторялась много раз подряд. Не отозвалось десять человек.

— Где спрятались эти негодяи?! — допытывались фашисты у заключенных. — Будете стоять в строю до тех пор, пока не скажете! Вес, кто знает и не говорит, будут повешены!

На головы ни в чем неповинных людей градом сыпались палочные удары, пощечины. Русских выводили из строя и жестоко избивали прикладами, топтали ногами, угрожали расстрелом, если они не скажут, где находятся те, которых не хватает по спискам. В ответ — гробовое молчание. Никто не произносил ни звука, не издал стона.

Все знали, где находятся десять их товарищей. Лагерь с быстротой молнии облетела весть о побеге группы русских военнопленных на захваченном ими бомбардировщике. Еще лучше знали об этом фашисты, но они боялись произнести эти слова, ибо пример был весьма заразителен для заключенных. В каждом русском военнопленном им мерещился теперь летчик, который при первой же возможности ворвется в кабину самолета и улетит. Поэтому охранники делали вид, что ничего такого не случилось, что отсутствующие спрятались где-то на острове с тем, чтобы потом попытаться переплыть пролив…

Тяжело было стоять раздетым и голодным людям под проливным дождем пополам со снегом, но никто не чувствовал этой тяжести — глаза светились радостью за тех, кого не было сейчас среди них, кто уже на родной земле. Они гордились нашим успехом, как своим собственным, восхищались дерзостью товарищей, среди дня на глазах у фашистов овладевших лучшим бомбардировщиком и улетевших на Родину.

Комендант лагеря и командир авиачасти шифрованной депешей сообщили о случившемся чудовищном чрезвычайном происшествии высшему начальству в Берлин. Всю ночь держали заключенных на плацу, пока не получили указаний из Берлина. Потом снова начались зверские расправы, вымещение злости на невинных людях. Стойко и мужественно держались заключенные, перенося пытки, голод и издевательства. Перед ними был наглядный пример того, как избавиться от фашистского ада. Они знали, что выстоят и всё выдержат, если будут верными своему воинскому долгу, Родине и Коммунистической партии. И выдержали, и дождались свободы. Советская Армия уничтожила фашистскую нечисть и вызволила их из тяжелой неволи.

А чем же кончилась неприятная история с нашим побегом для фашистских извергов — коменданта лагеря и командира авиачасти, оставшегося без самолета, а также для охранников и воздушных «асов», проворонивших самолет?

Об этом в течение пятнадцати лет, прошедших с тех пор, как мы улетели, ничего не было известно. И только в 1960 году «Литературная газета» (№ 42 от 7 апреля 1960 г.) опубликовала интересный документ по этому вопросу. В статье «300 „асов“» Эдгара Меоса сообщалось: «…Сейчас пришел неожиданный документ о неслыханном подвиге советских людей, так сказать, свидетельство с „другой“, с немецкой стороны. Вот оно, это письмо:

„… В пятый день после побега Девятаева и его товарищей на „Хе-111“ в Свинемюнде неожиданно приехал сам рейхемаршал Геринг. Ввиду серьезных разногласий по использованию ВВС, которые с 1943 г. начали происходить у него с Гитлером, маршал всё чаще разъезжал по аэродромам Германии, „чтобы смотреть в глаза этим молодчикам-летчикам“, а также „давать им перцу“, показывая, что он, Герман Геринг, еще „в полной силе“… А тут этот неслыханный случай кражи бомбардировщика со Свинемюндского аэродрома.

Приехал Геринг на черном лимузине „мерседес“. На салют командира части он ответил небрежным жестом руки. Высший эсэсовский офицер группенфюрер генерал-лейтенант Булер, прибывший с маршалом, игнорировал салют командира части.

Схватив командира части за отвороты френча, Геринг тряс его изо всех сил, истерически крича:

— Вы дармоеды!.. Кто разрешил вам брать пленных русских летчиков в команду аэродромного обслуживания?!

А после он орал на летчиков:

— Вы сволочи! Вы дали украсть бомбардировщик каким-то вшивым русским военнопленным! За это вы поплатитесь…

Сопровождавшие Геринга генералы авиации были ошеломлены, но не промолвили ни слова.

Геринг бесновался, как сумасшедший. Когда командир части попробовал что-то объяснить, маршал заорал на него:

— Придержите свой язык, вы, пособник беглецов! С этой минуты вы, майор, лишены своего поста и разжалованы в рядовые. Вы и ваши дерьмовые летчики еще почувствуете мою руку! Раньше, чем зайдет солнце, все вы будете расстреляны. Мною будет назначен военный суд ВВС…

Началось краткое следствие, которое произвел на месте эсэсовец Булер. Он сорвал с коменданта концлагеря погоны и орденские ленточки, объявил его арестованным и преданным военному суду. Та же участь постигла нескольких солдат из лагерной охраны и авиационной части. Арестованные были посажены в карцер, командир части — под домашний арест. Лишь пилот „Фокке-Вульфа“, преследовавший „Хе-111“, сумел оправдаться: он не имел боеприпасов, так как только что вернулся из боя.