Михаил Задорнов - Придумано в СССР Страница 23

– Какой?

– Как у Ильи Муромца!

– Ой, давай съездим! – загорелась идеей Надя.

– Давай! – согласился я. – Завтра же после работы поеду на Речной вокзал и возьму билеты на теплоход.

Однако во вторник вечером, когда, уставший, я вернулся с работы домой, а Надя напомнила мне, что я должен немедленно ехать на Речной вокзал, я вдруг подумал… А не лучше ли подобные двухдневные путешествия совершать в отпуск, когда на следующий день можно отдохнуть, пережить ещё раз увиденное, выспаться… А на этот раз придумать что-нибудь такое же, но однодневное…

– Хорошо, давай просто съездим в воскресенье с какой-нибудь экскурсией в Суздаль или Ростов Великий, – подумав, согласилась Надя. – У нас в профкоме, кажется, есть путёвки. Такая же старина, такой же кремль, с точно такими же погребками… Ну а медовуха, сам знаешь, всюду одинаковая. Разведённая. Кстати, в автобусе заодно и выспимся.

Но в среду Надя вернулась с работы без путёвок.

– Подруги говорят, что в такую жару бегать по музеям невыносимо. Цвет лица потом не как у Ильи Муромца, а как у Соловья-разбойника.

– Правильно! – поддержал я её опытных подруг. – По музеям зимой бегать надо. И что это вообще за идея фикс: обязательно уехать из города, когда сейчас в самом городе столько интересного! Вон какие театры гастролируют! Представляешь, вечером, когда спадёт жара…

– И я надену длинное платье! – обрадовавшись, перебила меня Надя.

Но в четверг вечером мы рассудили трезвее. Ехать в воскресенье в центр по нашей линии метро в длинном платье – это значит, что в театр приедешь в коротком. Сначала машину купить надо, а потом уже разъезжать по театрам. Так что в пятницу я позвонил в ближайший кинотеатр, и мы долго спорили, кому в субботу идти за билетами на воскресенье, пока не пришли к обоюдному согласию. Ради чего тратить выходной на очереди? Ради того, чтобы кто-нибудь у тебя за спиной разворачивал шоколадку и мешал смотреть фильм? По телевизору можно посмотреть точно такой же фильм, лёжа на диване в полном спокойствии, и самому разворачивать шоколадку…

Наконец наступило воскресенье…

– Может, пойдём по бульвару погуляем? Воздухом подышим? – робко предложила после завтрака Надя.

– По какому бульвару? – удивился я. – Когда у нас лоджия есть! Длиной шесть метров! А рядом – больница с кислородной станцией. Ходи по лоджии и, пожалуйста, дыши кислородом!

Мы остались очень довольны тем, что никуда не поехали. До обеда Надя на лоджии нагуливала цвет лица. Я, лёжа на диване, изучал набор открыток «По Золотому кольцу». После обеда соседка, на секунду забежавшая к нам за шумовкой, пересказала нам содержание увлекательнейшего спектакля, который ей пересказала соседка, на секунду забежавшая к ней до обеда за спичками. А вечером показали восемьдесят седьмую серию нового трёхсотшестидесятипятисерийного телевизионного фильма, которую мы с нетерпением ждали уже целые сутки…

Вот только перед сном позвонили Валя с Димой, и Надя после разговора с ними снова расстроилась.

– Они такие счастливые. – сказала она чуть с завистью, повесив трубку. – Опять ездили в Серебряный Бор кататься на лодке. Говорят, что уже немного загорели. Но самое главное, знаешь, решили пожениться! А ведь мы бы тоже могли с ними поехать…

– Зачем? – удивился я. – Загореть за один день мы бы всё равно не загорели. Если только от купания в реке почернели, и то ненадолго. Через пару недель всё бы смылось. А пожениться… Так мы и так с тобой давно женаты…

– Да, давно, – вздохнула Надя и уже спокойно добавила: – Поздно уже, давай спать. Завтра всё-таки понедельник.

В ногу со временем

За завтраком он съел восемь калорий по новой диете из журнала «Здоровье». Сначала пожевал две редиски по калории за каждую, потом отгрыз от сухаря четыре калории, пятую оставил себе на ужин. И запил всё это столовой ложкой пустого чая строго без сахара и без калорий. После чего почувствовал необыкновенную лёгкость в теле, тяжесть на душе и сосание под ложечкой.

– Ну, может, хоть яичницу можно, а? – с надеждой спросила она. – Я б мигом… А потом к Лене поехали, позагорали, покупались…

– Нет, – строго ответил он. – Я не имею права так безрассудно проводить воскресенье. Воскресенье – единственный день, когда можно по-настоящему заняться аутогенной тренировкой и успокоиться после трудовой недели.

Когда она уходила, он уже лежал на диване с широко закрытыми глазами и следил за путём вымышленной букашки, которую усилием воли заставлял ползти от большого пальца правой ноги к подбородку.

– Я ухожу, – сказала она, – не забудь сходить в магазин, а то останемся без еды на вечер… Слышишь?

Но он не ответил, потому что в это время букашка доползла до живота и он внушением пытался подавить начинающуюся щекотку. Но щекотка не проходила, а даже наоборот, усиливалась, как будто уже не одна, а несколько букашек ползали по груди.

– Ты хоть мух-то сгони! – сказала она на прощанье.

Но он не слышал, потому что ему уже было не до неё.

Когда вечером после купания в озере и прогулки по лесу она вернулась домой, он всё ещё тренировался: сидел на кресле в позе кучера с глазами таксиста, когда с того требуют сдачу.

– Как есть хочется! – сказала она, проходя на кухню. – Ничего вкусненького не купил?

– У меня не было ни секунды времени! – нервно отозвался он из позы кучера, недовольный тем, что у него никак не отнимаются ноги. – И вообще, не мешай мне сосредоточиться!

– Бог с тобой! – перебила она его, накрывая на стол. – Мне Леночка на всякий случай пирогов завернула с котлетами…

– Слабый ты человек! – не на шутку рассердился он, проглатывая слюну. – Мало того, что ты меня всё время нервируешь, так ты ещё и ешь на ночь. Учти, с такой никудышной силой воли тебя нельзя будет взять с собой в будущее!

– Поешь, дурачок! – ласково перебила она его, отправляя в рот чудовищный бутерброд в сто сорок калорий.

– Ни за что! – закричал он и убежал в спальню, где лёг на кровать в позу змеи и быстро-быстро стал про себя вскрикивать: «Я сыт! Я сыт! Я сыт!» Но голод не проходил.

Она заснула сразу, как легла. Он же долго ворочался, считал до тысячи, согласно последним рекомендациям японского журнала для тех, кто не спит, мысленно чертил на стене концентрические окружности, запускал букашек, прижимался голодным животом к холодной стенке… Наконец, измучившись и обессилев, под утро он скорее забылся, чем заснул. Но тут ему привиделась букашка. Она наползала на него, быстро увеличиваясь в размерах и ласково называя его по-японски «калорийным».

– Ольга! На помощь! – закричал он и очнулся в холодном поту.