Наталья Рапопорт - То ли быль, то ли небыль Страница 23

– Надо же, как машины разгуделись! Видно, где-то пробка… В этот момент к ним подошел милиционер. Увидев папу, сразу оценил ситуацию. Папа, впрочем, тоже.

– Генерала с банкета везу, – сказал он милиционеру сладким голосом.

– А ты довезешь? – усомнился милиционер.

– Я как стеклышко, – попробовал было папа, но с милицией такие штучки не проходят. Милиционер вытащил трубочку:

– Подуй-ка.

– Так это же трубочка Рапопорта! – обрадовался папа. – А я как раз Рапопорт, это моя трубочка!

Номер этот часто удавался даже мне, но на этот раз орешек попался крепкий:

– Вот и подуй в свою трубочку!

Словом, милиционер пересадил папу на заднее сиденье, развез генералов по домам, а папу отвез в отделение, где у него сначала отобрали права, а потом привезли домой.

В назначенный день папа явился в милицию «на разборку» и оказался в обширном вестибюле ГАИ в компании прожженных ханыг. В ожидании вызова в кабинет пострадавшие делились своими историями. Автора «трубочки» при этом поминали непрерывно и с подходящими к случаю эпитетами. Один, особо агрессивный, жаждал крови:

– Попадись мне этот Рапопорт, я бы ему яйца оторвал! В этот момент, в совершенно кинематографическом стиле, отворилась дверь, и милиционер вызвал:

– Рапопорт!

Надо ли говорить, что права папе вернули, и выходил он из отделения в сопровождении нескольких милиционеров, не без основания разделявших папины опасения, что эти вполне могут привести угрозу в исполнение…

БАЙКИ НАШЕЙ КУХНИ

«Иных уж нет, а тех долечим…»

Из протокола вскрытия в чукотской больнице: «Вскрытие показало, что чукча умер в результате вскрытия».

По роду своей профессии папа находился в постоянном контакте с оборотной стороной медицинской медали и в быту старался по возможности избегать общения с ординарной медициной.

Я как-то неслась с горы на лыжах, упала и сильно ударилась головой. Появились признаки легкого сотрясения.

– Полежи несколько дней, – посоветовал папа.

– А, может, к врачу сходить?

– К врачу?! Да ну их к черту! – живо отозвался папа с очень искренним чувством…

Мы обожали папины рассказы о медицинских казусах. Вот некоторые из них.

Диагноз

Старожилы помнят, что до революции на Тверской был большой книжный магазин Цейтлина. И была в Москве в те годы модная клиника нервных болезней профессора Минора. Лечиться у Минора считалось хорошим тоном, и аристократические жены наперебой болели разнообразными нервными болезнями, ходили бледные, нюхали соли и ездили на воды. Жена Цейтлина не уступала другим. И вот однажды Минор ей говорит:

– Вам надо провести курс лечения на водах, в Баден-Бадене. Я дам вам вашу историю болезни в запечатанном конверте, вы передадите ее моему коллеге в Баден-Бадене, профессору Оппенгейму, и он о вас позаботится.

Мадам Цейтлина получила конверт с историей болезни в августе 1914 года. В Баден-Баден она не поехала… Тысяча девятьсот четырнадцатый органично перешел в тысяча девятьсот семнадцатый. Короче, книжный магазин Цейтлина национализировали, а вместо Баден-Бадена мадам Цейтлина поехала в коммунальную квартиру, где оказалась соседкой моих родителей. Интересный медицинский феномен: после революции мадам Цейтлина совершенно перестала болеть нервными болезнями!

Цейтлины прожили с моими родителями бок о бок несколько лет, потом куда-то переехали.

И вот однажды папа идет по Тверской, а навстречу ему по другой стороне улицы – Цейтлин. Увидел папу, бросился через улицу прямо под конку, кричит:

– Все врачи жулики и негодяи! У меня есть такой документ, такой потрясающий документ, я завтра отнесу его в газету «Правда»!

Оказалось, Цейтлин разбирал свой архив и нашел запечатанный конверт, врученный когда-то его жене профессором Минором. Ему стало любопытно, какими нервными болезнями болела его жена до революции. Он вскрыл конверт. К кусочку картона была прикреплена небольшая записка: «Дорогой Оппенгейм! Посылаю к тебе свою пациентку Цейтлину. У них большой книжный магазин в центре Москвы».

– В чем дело, Цейтлин? – удивился папа. – Чем вы возмущены? Это самый верный диагноз, который я встречал в своей медицинской практике! И уж во всяком случае не рекомендую вам ходить в газету «Правда» и лишний раз напоминать, что у вас был большой книжный магазин в центре Москвы…

Послесловие

В середине девяностых годов по приглашению одного из университетов я приехала на неделю в Париж. У меня в Париже есть друзья, Жак и Диана Кольниковы, французские издатели папиной книги. Я заранее радовалась предстоящей встрече, но, к моему огорчению, на следующий день после моего приезда Жак с Дианой уезжали в Швейцарию.

– Не грусти, – сказал мне Жак, – я познакомлю тебя со своими друзьями, выходцами из России. Они все еще говорят по-русски. Очаровательные люди, я уверен, что вы полюбите друг друга. Лель Минор – известный писатель. А Ната Минор только что перевела на французский «Евгения Онегина», и я слышал, что перевод блестящий! Вот их телефон, позвони завтра, они будут тебе рады.

Так я оказалась в прелестной квартире Миноров на бульваре Сен-Жермен. Оба они – из первой волны русской эмиграции. Думаю, им за восемьдесят, но какие оба красивые! История их знакомства и любви – отдельная новелла, об этом когда-нибудь потом.

Ната прочитала мне вслух начало своего перевода. Он был на самом деле поразительным: я вскоре забыла, что она читает «Онегина» по-французски!

За уткой с яблоками я спросила Леля:

– В начале века в Москве была популярная клиника нервных болезней профессора Минора. Он вам не родственник?

– Как же, как же, мой родной дед! Отец моего отца.

– Вы помните его?

– О да, прекрасно помню!

Тут я рассказала им папину историю про Цейтлина и Минора.

– Могло это случиться?

– О, разумеется! Узнаю деда!

Приговор

– Куда вы меня везете?

– В морг.

– Но я же еще не умер!

– Так мы же еще не доехали!

Начало двадцатого века. Австрия. Известный венский врач говорит своему пациенту:

– Очень сожалею, но вынужден вас предупредить: завершайте свои земные дела. Вам осталось жить два месяца… Ну, может быть, два с половиной. Очень сожалею, но медицина в вашем случае бессильна…

Через пять лет врач встречает этого пациента на улице. Он поражен:

– Как? Вы живы?

– Да, доктор! После того, как вы меня приговорили, я обратился за консультацией к вашему коллеге X. Он мне помог, и сейчас я прекрасно себя чувствую.