Павел Фокин - Бунин без глянца Страница 23

Александр Васильевич Бахрах:

Он панически боялся всего, что извивалось, что ползало по земле, не только змей, не только неприятных своим видом ужей, но даже безобидных маленьких ящериц, которые в солнечные дни ползали по нагретым камням на террасе бунинской виллы. Я смеялся над его страхами, потому что маленькие ящерицы были «симпатичны» и, казалось мне, чистоплотны.

— Вы их не знаете, — объяснял мне Бунин, — вы не думаете о том, что их предками были страшнейшие ящеры, какие-то там игуанодоны, картинки которых я с величайшим омерзением где-то недавно видел. Наверное, они сохранили инстинкт предков и только подрастут — черт знает что наделают! [8, 52]

Вера Николаевна Муромцева-Бунина:

У него мистический ужас перед змеями, но его всегда к ним тянет, и он долго не может оторваться от них, следя с какой-то мукой в глазах за их извилистыми движениями [35, 352].

Иван Алексеевич Бунин. Из дневника:

Укус змеи нечто совсем особое, мистически странное, незапамятно древнее.

Летом 23 года мы с Моисеенко ехали в автомобиле из Грасса в Тулон. Моисеенко в какой-то долине остановил машину, чтобы что-то исправить в ней, я перескочил с шоссе через канаву, лег головой к ней в траву, хотел отдохнуть, покурить, как вдруг услыхал, как что-то змеей мелькнуло возле меня и в то же мгновение я, от моего постоянного патологического ужаса к змеям, так дико взбросил ноги в воздух, что дугой перелетел через канаву назад и стал на ноги на шоссе — сделал то, что мог бы сделать лишь какой-нибудь знаменитый акробат или мой древний пращур, тигр, барс. — Мы не подозреваем, какие изумительные силы и способности еще таятся в нас с пещерных времен [55, 94].

Александр Васильевич Бахрах:

Ни к чему не обязывающее «пристрастие» к членам различных династий было для него своего рода маленьким и безобидным развлечением, непривычность которого его и привлекала, да и то не дольше, чем в течение одного какого-нибудь дня. Редко можно было встретить человека, у которого, как у Бунина, не было ни малейших наклонностей к собиранию каких-либо «сувениров». Вот и нашлось что-то, что ему «раритеты» заменяло [8, 134].

Вера Николаевна Муромцева-Бунина:

С младенчества ‹…› любил небесные светила [35, 46].

Иван Алексеевич Бунин. Из дневника:

Ночью с 28 на 29 авг‹уста› 23 г. Проснулся в 4 часа, вышел на балкон — такое божественное великолепие сини неба и крупных звезд, Ориона, Сириуса, что перекрестился на них [55, 97].

Галина Николаевна Кузнецова. Из дневника:

Он любит цветы издали, говоря, что на столе они ему мешают и что вообще цветы хорошо держать в доме тогда, когда комнат много и есть целый штат прислуги. Последнее — один из образчиков его стремления всегда все преувеличивать, что вполне вытекает из его страстной, резкой натуры.

Впрочем, пахнущие цветы он любит и как-то раз даже сам попросил нарвать ему букет гелиотропа и поставить к нему в кабинет [28, 19–20].

Иван Алексеевич Бунин. Из письма Карамзиной. 3 сентября 1938 г.:

Запах «табака» один из самых любимых моих, очень меня волнующий [31, 673].

Иван Алексеевич Бунин:

23. V.42. Опять думал нынче: прекраснее цветов и птиц в мире ничего нет. Еще — бабочек [55, 349].

Вера Николаевна Муромцева-Бунина. Из дневника:

Ян сказал, что черные дрозды его любимая птица. — «Как это говорит о весне» [55, 113].

Галина Николаевна Кузнецова. Из дневника:

Его деревенская натура не терпит никаких ухищрений над природой. Так не любит он фонтанов, парков, Булонского леса [28, 105].

София Юльевна Прегель:

К книгам Иван Алексеевич относился равнодушно и отнюдь не был коллекционером. Такое занятие казалось ему скучным, неувлекательным [32, 353].

Александр Васильевич Бахрах:

С книгами Бунин нередко обращался как вандал, вырывал из них отдельные страницы, уничтожал неугодные ему иллюстрации… [8, 60]

Никита Алексеевич Струве:

Дашь Бунину книгу на прочтение — и он вернет ее, всю расчерченную красным карандашом, считая не без основания, что такою вольностью придает ей цену. Властным почерком он разукрасил лист литературной энциклопедии на букву Б. Портрет во всю страницу Демьяна Бедного снабдил следующим решительным комментарием: «Этот мерзавец, этот скот называется в Москве поэтом» [50, 250].

Галина Николаевна Кузнецова. Из дневника:

Давно замечаю в И. А. такую черту: он просит дать что-нибудь почитать. Я выбираю ему какую-нибудь талантливую книгу и советую прочесть. Он берет ее и кладет к себе на стол у постели. Постепенно там нарастает горка таких книг. Он их не читает, а покупает себе где-нибудь на лотке какие-нибудь марсельские анекдоты, религиозные анекдоты XIX века, какое-нибудь плохо написанное путешествие. Вчера, застав его за перечитыванием купленного так «Дневника горничной» Мирбо, спросила, почему он предпочитает такое чтение. Он сначала шутил, потом ответил:

— Видишь ли, мне не нужны мудрые или талантливые книги. Когда я беру… что попало и начинаю читать, я роюсь себе впотьмах, и что-то смутно нужное мне ищу, пытаюсь вообразить какую-то французскую жизнь по какой-то одной черте… а когда мне дается уже готовая талантливая книга, где автор сует мне свою манеру видеть — это мне мешает… [28, 258]

Иван Алексеевич Бунин. В записи И. В. Одоевцевой:

Терпеть не могу библиотечных книг. ‹…› Предпочитаю читать собственные [37, 246].

Александр Васильевич Бахрах:

Он уверял, что газета, кем-либо до него прочитанная, вместе со своей свежестью теряет для него всякий интерес [8, 175].

Галина Николаевна Кузнецова. Из дневника:

Раз в неделю ходим в синема. Фильмы, правда, одна неудачней другой, но мы с И. А. не можем отлучиться от тяги к синема и, побранив одну, идем на другую. ‹…› Вчера была картина с ковбоями и скачкой, что особенно любит И. А. [28, 54]

Ирина Владимировна Одоевцева:

Бунин, несмотря на скудость средств, всегда путешествует в train bleu[5], в первом классе [37, 240].

Вера Николаевна Муромцева-Бунина:

Ян всегда в новом городе прежде всего искал самое высокое место… [35, 429]

Марк Алданов: