Светлана Кузьмина - Адмирал Корнилов Страница 23

В конце марта и начале апреля в распоряжение М.П.Лазарева из Севастополя пришли ещё две эскадры. Теперь в его подчинении было 10 линейных кораблей, 4 фрегата, 3 брига, 4 транспорта и 15 зафрахтованных судов, на которых перевозились войска; к этому времени и из Одессы были подвезены войска — более 10 тысяч солдат и офицеров расположились лагерем на азиатском берегу Босфора. На одном из судов 25 марта прибыл в Константинополь лейтенант Владимир Алексеевич Корнилов.

В конце 1832 года Лазарев пригласил Корнилова в числе других избранных им офицеров служить вместе с ним на Чёрном море. В январе 1833 года он прибыл в Николаев и был радушно встречен своим командиром: контр-адмирал назначил его при себе для особых поручений в предстоящей кампании.

Ещё 7 марта 1833 года М.П.Лазарев в письме А.С.Грейгу писал:

«…Я нашёл в последнем «Инвалиде», что лейтенант Корнилов сдал чудесный тендер, которым командовал в Балтике, для перевода на службу в Чёрное море. Он отличный офицер и совершенный джентльмен. Он назначен в 34 экипаж. В случае его прибытия я буду чувствовать себя лично обязанным Вашему Превосходительству, если Вы поручите его под моё начальство (по особым поручениям) и прикажете, чтобы он был прислан сюда с первым транспортом…»

…Пытливый ум Михаила Петровича нашёл применение способностям Корнилова сразу: решив воспользоваться представившейся возможностью исследовать Дарданелльский пролив и его укрепления и ни минуты не сомневаясь в правильности сделанного им выбора, Лазарев поручил это непростое задание разведывательного характера лейтенанту Корнилову и лейтенанту Путятину, которых считал «очень деятельными и сведущими офицерами».

…Из шканечного журнала фрегата «Эривань»:

«1 апреля 1833 г. 1 час пополудни. Константинопольский пролив, Буюкдере.

В 3/4 сего часа, по прибытии на фрегат полковника Дюгамеля, также лейтенантов Путятина и Корнилова, назначенных для особой экспедиции в Дарданелльский пролив, мы вследствие словесного приказания командующего эскадрой контр-адмирала Лазарева снялись с якоря и следовали к Галлиполи.

7 апреля. 1 час пополудни. Дарданелльский пролив, у города Галлиполи.

Сего часа бывшие у нас флота лейтенанты Путятин и Корнилов отправились на вольной лодке вниз Дарданелльского пролива для исполнения возложенных на них поручений».

…Из июньского письма М.П.Лазарева начальнику Главного морского штаба князю А.С.Меншикову [37]:

«…Я приказал лейтенантам Путятину и Корнилову производить опись пролива, которую и продолжали они более 2 месяцев с неутомимою деятельностью и величайшею точностью, вымеривая не токмо высоты и толщу крепостных стен, но величину калибра каждого орудия и даже высоту маяков, при выходе в Босфор находящихся. В верности карты укреплённой части Босфора, составленной лейтенантами Путятиным и Корниловым, я столько уверен, что не колеблюсь ни мало приступить к гравированию оных ныне же… Мне весьма желательно утвердить в мыслях Вашей Светлости мнение, что офицеры сии есть одни из тех, которые при делаемых ими поручениях всегда покажут одну истину и ничего ни убавят, ни прибавят…»

Донося об этом же документе тому же Меншикову, генерал-лейтенант граф Орлов писал: «Я не сомневаюсь, что сей труд, произведённый с величайшей точностью и тщанием, послужит во многом к дополнению сведений, имеющихся доселе о Дарданелльском проливе, и удостоится Всемилостивейшего внимания».

Эта карта была доложена императору Николаю I и получила высокую оценку! За отличное выполнение столь важной работы В.А.Корнилов был награждён орденом Святого Владимира 4–й степени.

…Тем временем Англия и Франция, обеспокоенные столь недвусмысленной демонстрацией силы, осуществлённой императором, и преследуя цель лишить Россию основания для длительного пребывания её войск и флота в Босфоре, заставили египетского пашу прекратить военные действия против Турции и заключить с ней мир. Но, сами того не желая, этим манёвром они сделали Николая I спасителем Константинополя.

26 июня 1833 года между Россией и Турцией был подписан Ункяр-Искелесийский договор [38] сроком на восемь лет, по которому обе стороны обязывались оказывать друг другу военную помощь в случае войны с третьей державой. Кроме того, и этот пункт был главной целью для России в этом документе, турецкое правительство гарантировало запрет прохода через Дарданеллы враждебных флотов и свободное плавание её собственных кораблей в Босфоре.

Теперь, когда непосредственная угроза для столицы Порты миновала, русская эскадра под командованием М.П.Лазарева — ныне уже вице-адмирала — 28 июня покинула Константинополь и отправилась в Феодосию, а оттуда перешла в Севастопольскую бухту, где 22 июля стала на якорь.

Глава четвёртая

«Михаил Петрович Лазарев, — отмечает современник, — уже видел в Корнилове человека, которого нужно было познакомить с разнообразными занятиями, выпадающими на долю морского офицера».

Корнилову предстояло теперь самостоятельное командование кораблём.

В феврале 1834 года он был назначен командиром брига «Фемистокл», направлявшегося в Константинополь в распоряжение русского посла А.П.Бутенёва. Летом «Фемистокл» оставил Николаев и после захода в Одессу и Севастополь направился в Константинополь, но когда понадобилось сменить русские бриги в Греции, то Бутенёв остановил свой выбор на «Фемистокле». В письме Лазареву он пишет: «Бриг «Фемистокл» примерным попечением своего командира содержится в самом лучшем виде и смело может соперничать с иностранными военными судами».

23 ноября 1834 года «Фемистокл» вышел из Босфора, прошёл Мраморное море, Дарданеллы, Эгейское море и прибыл в греческий порт Пирей, где вскоре соединился с другим русским кораблём — корветом «Ифигения», командиром которого был лейтенант Путятин. Молодым офицерам вновь предстояло совместное испытание, ведь здесь они являлись как бы представителями всего Черноморского флота — миссия почётная и ответственная.

Именно этот период командования положил начало тому уважению товарищей — офицеров и подчинённых, которое впоследствии создало славу Корнилову как образцовому командиру. Даже современники — не моряки, встречавшиеся в то время с «Фемистоклом», отмечали лихость команды и управления этим бригом, блестящее его состояние и «доблестное соперничанье с иностранными судами». «Тесная афинская гавань, — писал тогда один из русских моряков, — испестрённая флагами всех наций, была ареной наших олимпийских игр, в которых, вспоминаю с гордостью, мы нередко бывали победителями».