Военные контрразведчики - Александр Юльевич Бондаренко Страница 23

ВВС, которым стал нарком по военным делам (с 14 марта — Л. Д. Троцкий), членов совета и двух их заместителей; должности политических комиссаров упразднены. Директивой СНК от 1 апреля 1918 года на ВВС возлагались разработка для военного и морского ведомств основных заданий по обороне государства и организации вооруженных сил страны, объединению деятельности армии и флота, наблюдение за выполнением ведомствами возложенных на них задач»[70].

Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, брат управделами Совнаркома в 1917–1920 годах В. Д. Бонч-Бруевича, был опытным военным контрразведчиком и в Первую мировую войну занимал должности генерал-квартирмейстера штаба 3-й армии, а потом — армий Северо-Западного фронта. Он был среди тех, кто раскручивал громкий шпионский скандал вокруг жандармского полковника Мясоедова (так как вопрос этот в первую очередь политический и до сих пор не проясненный, мы не стали затрагивать эту тему в предыдущей главе).

Стоит обратить внимание на то, что Троцкий, возглавив ВВС, поспешил избавиться от контролирующих комиссаров — так же, как вскоре он решительно выступит и против чекистской контрразведки в рядах вооруженных сил. Надзора за своей «военной деятельностью» Лев Давидович категорически не желал.

Главной задачей Высшего военного совета была организация обороны демаркационной линии, установленной в соответствии с Брестским договором, и организация прикрытия против германских войск главных операционных направлений, ведущих к центру страны. Для этого создавалась так называемая «завеса» — система оперативных объединений, состоящих из отдельных, самых разных по организации отрядов: красноармейских, красногвардейских, партизанских и повстанческих, действовавших в полосе ее участков. К апрелю 1918 года уже функционировали Северный и Западный участки отрядов завесы, а также Петроградский и Московский тыловые районы; летом был образован Южный участок. Каждым участком, по примеру организации ВВС, руководили военрук из бывших генералов и два политкомиссара. Эти военные советы активно формировали красноармейские подразделения из местных жителей, размещая их на своих участках.

Так постепенно создавалась Красная армия, которая вскоре по праву будет именоваться «несокрушимая и легендарная». Но это было лишь одно из направлений ее создания. Другим стало введение всеобщей воинской обязанности трудящихся: 29 мая 1918 года ВЦИК принял постановление «О принудительном наборе в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию». Еще в январе того же года в соответствии с декретами Совнаркома в армию и на флот «принимались только трудящиеся, которые добровольно изъявляли желание служить… При вступлении в Красную армию требовалось представить рекомендацию партийных, советских или других общественных организаций, стоящих на платформе Советской власти. Допускалось коллективное вступление в Красную армию войсковых частей старой армии и флота, но при этом требовались круговая порука и поименное голосование»[71]. Теперь же «армейский демократизм» однозначно закончился. Кстати, требование «демократизации армейской жизни» в нашей стране вновь вернулось уже в конце ХХ столетия, когда определенные силы активно занялись разложением теперь уже Советской армии, как одного из главнейших устоев государства…

В результате «принудительного набора» на смену, или в дополнение, бесстрашной и несгибаемой когорте идейных бойцов стали приходить люди, многие из которых, несмотря на свое «трудящееся происхождение», не очень хотели воевать. Далеко не все из них одобряли политику советской власти, которая с каждым днем становилась все жестче. Нет смысла объяснять, что этот «человеческий материал» представлял особый интерес для представителей противостоявших большевикам сил, а значит, в чем не было никакого сомнения, новой армии была необходима своя военная контрразведка — причем стоящая на «классовых позициях» и не чурающаяся никаких политических дел.

После всех «реорганизаций», сокращений и «чисток» от старой системы к тому времени сохранялась лишь служба Военного контроля Генштаба, которая, после того как 8 мая 1918 года был создан Всероссийский Главный штаб (Всероглавштаб, ВГШ), ведавший формированием, устройством и обучением Красной армии, вошла на правах отделения в Военно-статистический отдел его Оперативного управления под аморфным названием «Регистрационная служба». Служба эта состояла из двадцати контрразведчиков, в ней были общее (организационное) и особое отделения и регистрационное бюро. В Военно-статистический отдел входили также отделения разведки и «военно-агентское» отделение — для руководства деятельностью военных агентов (военных атташе) за границей.

К началу лета контрразведчики Всероглавштаба разработали проекты «Общего положения о контрразведывательной службе» и штатов «отделений Регистрационной службы», но утверждены эти документы не были. Хотя «германский шпионаж» навяз у всех в зубах еще до начала Первой мировой войны, однако даже в штабах, созданных при отрядах завесы, не предусматривались какие-либо учреждения для борьбы с агентурой «традиционного» противника. Познакомившись с обстановкой на местах, военные руководители участков завесы (являвшиеся так называемыми военспецами, то есть военными специалистами, профессионалами) сразу же осознали крайнюю необходимость организации контрразведывательной службы, о чем и докладывали руководству.

Разумеется, военный руководитель Высшего военного совета и сам все это понимал. Когда 18 апреля в Москву прибыло германское посольство, в составе которого был и военный агент, Бонч-Бруевич обратился к наркому Троцкому с предупреждением, что это обязательно приведет к началу «строго обдуманного, систематического шпионажа», и предложил учредить «центральный отдел по контрразведке» и контрразведывательные отделения в составе штаба каждого отряда, участка и района завесы. Но не то Лев Давидович был противником всякой контрразведки, изначально подозревая в ней «контролирующие органы», не то, как человек сугубо гражданский, да еще и мыслящий в масштабах «мировой революции», не понимал необходимость ограждения войск от разведывательных интересов противника, однако обращение военрука ВВС он проигнорировал…

А ведь ситуация сложилась удивительная: несмотря на то, что еще 3 марта был подписан мирный договор и что в апреле в Москве начало работать германское посольство, боевые действия с немцами на южном направлении продолжались! «К лету 1918 года кайзеровские войска захватили территорию свыше 1 миллиона квадратных километров в европейской части России с населением свыше 50 миллионов человек, где добывалось 90 процентов каменного угля и 73 процента железной руды и находилось 54 процента предприятий и 33 процента железнодорожной сети страны»[72]. В этих условиях германское посольство просто не могло не быть «гнездом шпионажа» — иначе зачем оно вообще было нужно?

Понимая это, Михаил Дмитриевич не стал дожидаться ответа от наркома и 10 мая обратился с аналогичной докладной запиской к предсовнаркома. Ленин, в отличие от Троцкого исходивший прежде всего из государственных, а не личных или ведомственных интересов, в тот же день дал положительный ответ, который был положен в основу телефонограммы Высшего военного совета № 1492/р. В соответствии с ней военным руководителям участков и отрядов завесы предписывалось срочно организовать «отделения по борьбе со шпионством».

Для руководства этими отделениями и для контрразведывательного обеспечения штаба ВВС при Оперативном управлении было сформировано соответствующее подразделение из двадцати четырех человек, которое возглавил бывший начальник контрразведки 10-й армии Н. Н. Брандт. Таким образом, в составе Красной армии появилась вторая контрразведывательная структура.

Вскоре возникла и третья. 30 мая при Оперативном отделе (Опероде) Наркомата по военным делам было создано отделение