Иосиф Кобзон - Как перед Богом Страница 23

Между тем, если бы он имел возможность изучить те страшные (уже опубликованные) документы о «бурной деятельности» Н. С. Хрущева, которые можно найти в архивах Старой площади и в разных «особых папках», Иосиф Давыдович убедился бы, что «хрущевская поднятая целина» означала для страны экономическую и экологическую катастрофу, закончившуюся расстрелом голодного Новочеркасска. Хрущевское откровение о своей находчивости при спасении лучших людей Москвы можно было бы считать гениальным шагом, если бы оно соответствовало действительности, а не вызывало сомнений из-за того страшного хрущевского послания Сталину, которое 19 ноября 2002 года обнародовала «Комсомольская правда», а именно: «10 июля 1937 года Политбюро рассмотрело и утвердило 12 заявок (о создании внесудебных „троек“, причем, с указанием, по личной инициативе авторов заявок, желательных масштабов репрессий), которые пришли первыми. Только за один этот день было дано разрешение подвергнуть репрессиям почти 100 тысяч человек. Причем, примерно половина пришлась на Московскую область, далеко не самую большую. В образованную здесь „тройку“ вошел, прежде всего, первый секретарь Московского обкома партии Н. С. Хрущев. Рядом с его подписью везде подпись Реденса — начальника НКВД по Московской области. Хрущев и Реденс по собственной инициативе представили следующую заявку-запрос в Политбюро: „К расстрелу: кулаков — 2 тысячи, уголовников — 6,5 тысячи; к высылке: кулаков — 5869, уголовников — 26 936“». Вот так Хрущев «спасал» Москву и Подмосковье от репрессий!

Что же касается роли Хрущева в «карибском кризисе», то именно его непоследовательное поведение, по признанию самого Хрущева, которое передал мне бывший председатель КГБ Семичастный, едва не довело планету до третьей мировой войны. Всего этого обладатель знаменитого голоса XX века не мог знать тогда и, к сожалению, не имеет возможности знать до сих пор. Но, к счастью, как я понимаю, с горечью осознает это и стремится избавиться от этого.)

Галя Брежнева

…Со следующим советским царем Леонидом Ильичем Брежневым встречи у меня были намного интереснее. Их было очень много, но есть запомнившиеся особо. Был такой конферансье Эмиль Радов. У него мне довелось познакомиться с дочерью Брежнева Галей. Семья Радовых вообще любила принимать именитых гостей. У них устраивались многие важные знакомства того времени. Радовы держали салон или, как тогда говорили, «варили салон». Кстати, со своей Нелей я тоже познакомился в доме у Радовых…

— А вы сразу влюбились в Нелю Михайловну или, так сказать, долго присматривались? — уходя от темы, спрашиваю я.

— Сразу. Абсолютно, — улыбается, что-то вспомнив, Кобзон.

— А то я написал, — продолжаю я, — «мало-помалу», а мне Неля Михайловна говорит: «Да вы что… „мало-помалу“? Он сразу, уже через три дня, готов был сделать мне предложение».

Абсолютная правда. Оно было такое выстраданное, потому что после расставания с Гурченко… Людмилой Марковной я был в неопределенном тяжелом депрессивном состоянии. Скороспелые неутешительные романы шли у меня один за другим. У меня был роман с Ксенией Рябинкиной, с Наташей Варлей, еще с кем-то… Но все это было на какой-то непостоянной основе. И когда вдруг я увидел Нелю, понял, что она та, которую я совершенно спокойно могу привести к маме. Мама моя очень переживала, что сыну скоро 33, а он все никак не определится. Встретив Нелю, я понял, что поиски мои закончились навсегда… Однако до Нели было знакомство с Галей Брежневой.

Как-то днем летом 68-го года Галя позвонила мне и говорит «Зная твое пристрастие к пиву (а я и до сих пор кроме пива почти ничего не пью), давай, — говорит, — пойдем в Парк Горького». Там в то время было чуть ли не единственное место, где можно было попить вкусное пиво со шпикачками. Чешский такой пивной ресторанчик был. Ну пошли. Когда, так сказать, пивка попили, Галя мне говорит (а она, кроме пива, еще кое-что пила): «Слушай, проводи меня, пожалуйста, домой. Сейчас за мной машина приедет…»

— В молодости Галя симпатичная была? — интересуюсь я. — А то, когда в конце 80-х я встретил ее в ЦДЛ после «литературного ресторана», она выглядела уже грубой, обрюзгшей, спившейся бабой.

— Когда мы познакомились, она была в хорошей форме, заметно похудевшая. Но главное — она была очень добрым человеком, и поэтому ее все любили.

— Но выпить она уже тогда любила, да?

— Нет. Чурбанова, ее будущего мужа, с которым она тоже у Радовых познакомилась, еще и в помине не было, — загадочно отвечает Кобзон и продолжает. — Галя попросила проводить ее домой. И я поехал к ней на Рублевку, где была дача Брежнева. Доехали мы до ворот. Я говорю: «Ну, все. До встречи. Меня довезут назад, до Москвы?» А Галя мне: «Ну проводи меня в дом, что ты боишься?» Я говорю: «Не боюсь. Просто неудобно». Она: «Удобно». И мы с ней пошли. Заходим в ее комнату. Галя включает магнитофон, тогда это была еще редкость. Сидим мы с ней, слушаем музыку. Вдруг открывается дверь. Без стука. И входит сам. Ну я до этого так близко его не видел. Конечно, вскочил. Он посмотрел на меня: «О! По-моему, Кобзон у нас в гостях?» Галя говорит: «Да, папа, Кобзон!» Он говорит: «Ну, хорошо». А я, как вскочил, так и стою, словно шпагу проглотил. Членом партии я тогда еще не был, но генетика-то у меня советская…

Короче, Брежнев говорит: «Зайди ко мне, Галя». Когда она вернулась, я ей: «Добилась того, чего хотела?» А она: «Ты чего? Такой трусливый, что ли?»

— Галя, — говорю я ей, — просто ты в других измерениях живешь. Я совсем не трусливый, но… пойми меня правильно… я не хотел бы подвергаться ненужным разбирательствам.

— Да не волнуйся ты! Отец — нормальный мужик. Все будет нормально.

— Ну, ладно… пора ехать, — говорю, хотя на часах только около семи вечера. А Галя, хотя и не пьяная, но уже слегка выпивши была.

— …Это она как раз после развода была? — уточняю я.

— Да какой развод?! Она еще не была с Чурбановым…

— А вы знаете, что мне Семичастный рассказывал? — не соглашаюсь я. — Рассказывал, что Галя с кем-то там тайно вступила в брак, и поэтому ей пришлось развестись…

— А! — неожиданно вспоминает Кобзон. — Это, наверное, после развода с артистом Милаевым. Я его хорошо знал. Как-то даже в концертной программе вместе работали.

— Нет, — опять возражаю я. — Это история была у нее с Игорем Кио.

— А-а-а… Точно. Это с Кио было, — соглашается Кобзон. — Когда они в Москве поженились и поехали…

— …В Одессу, — продолжаю я. — Там у них сотрудники КГБ изъяли паспорта и вывели штампы о браке… да так, что никакая экспертиза не установит. Так мне Самичастный рассказывал…