Женевьева Шастенэ - Лукреция Борджа Страница 23

Глава VI

ХУАН И ГОФФРЕДО — ПЕШКИ В ИГРЕ ПАПЫ

Дни во дворце Санта-Мария-ин-Портику были четко распланированы. Чаще всего жизнь протекала в парадных залах, где раздавался голос Помпония Лета, декламировавшего отрывки из «Каталептона», серии эпиграмм, приписываемых Вергилию, или голос знаменитого певца Тромбончино, которому аккомпанировала на лютне Лукреция, всегда находившаяся в окружении своих собачек, персидских кошек и карликов.

Стоило опуститься ночи, как актеров сменяли вельможи и прелаты, начинался пир, сопровождаемый танцами, и, как писал современник, «большинство из тех, кто хочет добиться милости папы, проходят через этот дворец». Адриана, Джулия и Лукреция живут в дружбе и согласии и, не соперничая друг с другом, пользуются расположением папы, и в ящиках их письменных столов лежит великое множество прошений. Однако для того, чтобы добиться благосклонности Александра VI, «нет посредника умнее и осведомленнее, чем Хуан», — писал Карло Канале маркизу Гонзага. Он занимает первое место в отцовском сердце и может рассчитывать на самое блестящее будущее, после того как унаследовал после смерти своего сводного брата герцогство Гандия и невесту покойного, Марию Энрикес, дочь графа Леонского и донны Марии де Луна, двоюродной сестры испанского короля. К несчастью, он не создан для того, чтобы быть доблестным кондотьером. Он красив и молод, единственное его желание — наслаждаться подарками судьбы. Ему, постоянному гостю куртизанок, нравилось также соблазнять деву шек и дам из римского высшего общества: так у него создавалась иллюзия, что он выигрывает битвы в той единственной войне, что ему пришлась по вкусу. Фантастически тщеславный, готовый на все, чтобы блистать, он подражает во всем принцу Джеме, в котором его привлекает сочетание беспечности и силы.

Римляне больше забавлялись, чем возмущались, наблюдая за проездом папской процессии через город. Во главе гарцуют на одинаковых лошадях турецкий принц и новый герцог Гандийский, оба одетые по-восточному и в тюрбанах, какие носят враги христианства; следом появляется кардинал Асканио, несущий большой крест, и, наконец, Александр VI. Толпа очарована этим зрелищем, где экзотические наряды соседствуют с церковными облачениями, люди улыбаются шестнадцатилетнему Хуану, который изображает испуг при виде неверного и склоняется, чтобы принять папское благословение.

Благодаря браку с племянницей испанского короля Хуан породнится с одним из царствующих домов, что оправдает щедрый кредит, который папа открыл для него у лучших ювелиров. «В мастерской, находящейся в нижнем этаже моего дома, — писал Андреа Боккаччо, — живет необыкновенный ювелир, который вот уже несколько месяцев только и делает, что вставляет драгоценные камни в кольца и ожерелья. У него огромное количество крупных жемчужин и превосходных рубинов, бриллиантов, изумрудов, сапфиров». Парча, бархат, мех рыси и горностая, ковры и гобелены, предназначенные для будущей невестки Его Святейшества, складывают в расписанные сундуки, на которых изображены рай и падение Адама и Евы.

Однако отеческая нежность не умаляет трезвости ума. Александр VI приставляет к сыну в качестве секретаря епископа Ористано (на Сардинии), каноника Карфагена дона Генеса Фира, а его казначеем делает Хайме де Пертуза. Под угрозой отлучения от Церкви они должны следить за герцогом Гандийским и сообщать о предпринимаемых им действиях.

4 августа в Чивитавеккья Хуан всходит на борт испанской галеры. 24-го числа семья Энрикес и наследник короны Хуан Арагонский принимают сына римского папы. Двумя месяцами позже до Рима доносятся тревожные слухи о его поведении. Совершенно равнодушный к супруге — брак этот так и остался фиктивным, — он играет ночи напролет и проиграл уже более двух тысяч дукатов и, говорят, даже посягнул на доходы своего герцогства, чтобы выплатить долги.

Такие новости вызывают возмущение Александра VI, а также опасения, как бы не разгневался король Испании. Он упрекает сына настолько же сурово, насколько глубоки его разочарование и раздражение. Он просит Чезаре, недавно провозглашенного кардиналом, призвать Хуана к порядку. «Радость моя по поводу получения кардинальского сана не так велика, как горечь от известий, полученных из донесения папе, о вашем плохом поведении, — писал Чезаре своему брату. — В Барселоне вы проводите ночи, носясь по улицам, убивая собак и кошек, посещая бордели, играя по-крупному, вместо того чтобы повиноваться вашему тестю и с почтением относиться к донне Марии… Его Святейшество, глубочайшим образом огорченный, пребывает в меланхолии»1.

Хуан остается глух к этим словам. Поселившись в Гандии по приказанию отца, он совершенно не заботится о своей жене и бросает ее ради охоты на кабана. Словом, любимый сын Александра VI скучает до смерти и опровергает обвинения, обращаясь к своей семье: «Меня особенно удручает то, что Ваше Святейшество поверило утверждениям, в которых нет и тени правдоподобия». Семья собирается на совет, чтобы обсудить его дела, и Лукреция, вероятно, весьма сдержанно высказывает свое мнение. У нее уже достаточно проблем с мужем, чтобы еще обременять себя братом — расточительным, мелочным, эгоистичным и тщеславным. Живя при Ватиканском дворе, где на каждом шагу западня, она начинает понимать, что необходимо открыть глаза на собирающиеся тучи. Хотя по-настоящему нежно она любит только отца, ее начинает беспокоить положение Чезаре, приговоренного к церковной карьере, нелюбимого, обласканного гораздо меньше, чем посредственный Хуан.

Оказавшись в среде духовенства не по своей воле, Чезаре стремится к власти и военной славе, тем более что многие считают его недостойным пурпурной мантии из-за его незаконного происхождения. Чтобы помочь делу, Александр VI дает ему гражданское состояние при помощи услужливых свидетелей, которые заявляют, что Чезаре рожден от Ваноццы, в ту пору законной супруги Доменико д'Ариньяно. Таким образом, он уже не «дитя греха», и формальности соблюдены. Несмотря на то, что в тот же день, 19 октября 1493 года, Александр VI подписывает еще одну буллу, так и оставшуюся тайной, в которой он признает Чезаре своим сыном, последний принимает первую буллу как кровную обиду, что только укрепляет его в неприязни к Хуану, ведь тот, будучи младше его на два года, не только остается сыном папы, но и крадет у него привилегии.

Когда 20 сентября папа римский назначил двенадцать новых кардиналов в каждую из союзных областей, самый значительный пост достался Чезаре. Назначение пятнадцатилетнего Ипполита д'Эсте и Александра Фарнезе, бывшего на десять лет старше, вызвало улыбку римлян. Первый — великолепно сложенный атлет, известный «роскошным и беспутным образом жизни», второй — брат Джулии, — получил прозвище «кардинала-юбочника», или «неистового кардинала», содержавшее прозрачный намек на его увлечение дамами: отец трех сыновей и одной дочери, он станет под именем Павла III последним римским понтификом эпохи Ренессанса.