Дмитрий Попов - Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко Страница 23

Однако Саша был уже не нужен, да и никто, по совести, не вызывал сильных чувств. Чувства, испытанные в эти годы, — очень сильные чувства, острее и ярче любовных. Как их назвать — чувство власти? деньги? самоутверждение? Все слова правильные, и все — неточные.

Зато более или менее ясно, отчего она одна. Одна, даже если рядом пробегает короткую дорожку какой-нибудь очередной бойфренд. Дело в том, что любой партнер почти неизбежно является человеком ее круга. Или становится им. А круг этот — довольно узкий, заколдованный, порочный, предельно опасный.

В постсоветском бизнесе надо бояться всех, кроме самых близких, которые, между прочим, тоже могут и продать, и предать. Примеров хватает.

Павел Лазаренко позже выскажется в том смысле, что никогда не верил Юлии Владимировне. Она то же самое могла бы сказать и о нем, да и почти про всех, кто ее окружал, — сперва в КУБе, после в ЕЭСУ. О каком доверии может идти речь, если даже бизнес-схемы, которые она разрабатывала все эти годы, ставили заслон на пути расхищения денег самыми близкими партнерами. Лживость и подлость партнера как бы закладывалась во все эти схемы, сводя риски к минимуму. Она никому не верила, и ей никто не доверял. При чем же тут любовь?

Много лет спустя, холодно усмехнувшись, она вспомнит про 90-е годы и разоткровенничается. «Сперва все мужчины, которые занимались со мной бизнесом, предполагали, что за моей спиной кто-то стоит. Эдакий мощный плечистый мужчина. Что я просто… — Она задумается, подбирая приличное слово, не найдет его и рассмеется. — Но потом все поняли, что это не так». Она еще добавит, что с ней рядом все время шли какие-то мужчины, которых назовет «соратниками», словно речь о войне. «Но потом они исчезали, а я продолжала свой путь». В полном одиночестве? До такой степени она откровенна не будет.

Особенно одиноко стало после отъезда Жени на учебу в Англию. Было это еще во времена КУБа, дочери тогда исполнилось всего тринадцать лет. Девочка плакала, звонила по телефону, и просила забрать ее домой. Мама тоже плакала и говорила ей: «Держись, дочка, мы с тобой!» Вся эпоха Единых Энергосистем пройдет на фоне телефонных звонков в Лондон и из Лондона.

Потом за границу уехал и Александр Гравец. У него сдали нервы, он понял, что пора вставать из-за игорного стола, уносить выигрыш. Гравец забрал свою долю в ЕЭСУ и переселился в Израиль. А Тимошенко осталась. Она не могла и не хотела никуда уезжать. Она понимала, что за границей безопаснее, чем в Украине, но для себя вопроса об отъезде никогда всерьез не ставила. После Жени и Гравца ей предстояли еще не одни горькие проводы — навсегда уехали многие партнеры по бизнесу, позже она проводила за границу Сашу и тестя, спасая от прокуратуры, вообще была вынуждена вывезти из Украины многих своих друзей, коллег и родственников. Наконец, в декабре 1998 года посадила в принадлежащий ей самолет своего бывшего покровителя Лазаренко, которого Фемида все-таки настигла в Швейцарии и суд над которым состоялся в Сан-Франциско…

Одним из немногих людей на пути Юлии Тимошенко, обладающих потенциалом такого же глобального игрока, как она сама, был Виктор Пинчук. Она всегда считала, что может сработаться с кем угодно. Она умела договариваться, очаровывать, увлекать за собой. С Пинчуком этого не получилось.

У них было много общего. Ровесники, родившиеся с разницей в две недели. Днепропетровцы, чьи карьеры в бизнесе начались с родственной поддержки исполкома области. Если тесть Юлии Тимошенко был начальником облкинопроката, то близкий родственник Виктора Пинчука — заместителем заведующего Днепропетровским облздравотделом. Она была красива, он — интересен, образован, изыскан. Оба были горды и не знали страха. Пинчук — один из немногих украинских олигархов, который, назло всем антисемитам, никогда не скрывал своего еврейства, а напротив — гордился принадлежностью к старинной еврейской семье с традициями, уходящими в глубину XVII века.

У Тимошенко и Пинчука были общие интересы в бизнесе — нефть, газ, металл. В 1990 году они попробовали объединиться, была создана совместная корпорация «Содружество», которая занималась импортом российского и туркменского газа. Однако очень скоро содружество распалось: Пинчук ушел в самостоятельное плавание, а Тимошенко организовала ЕЭСУ.

О причинах их разрыва позже много фантазировали журналисты. По одной из версий, Тимошенко решила «кинуть» Виктора Пинчука, при этом никто так и не смог достоверно узнать, в чем именно это выразилось. Коллеги пишут, что в ходе недолгой совместной деятельности Юлия Владимировна просто изучила наработки Пинчука, настоящего мастера в изобретении новых бизнес-схем. А после этого отказалась от партнерства. По слухам, участвовали в разводе «Содружества» и серьезные бандиты, причем на стороне хрупкой принцессы.

Впрочем, самая любимая желтыми газетами версия — «служебный роман». Именно романтической историей между ними журналисты пытались объяснить страстность их взаимной ненависти позже, когда Пинчук, став зятем президента Кучмы и миллиардером, обладателем второго по размерам состояния в Украине, яростно громил империю Тимошенко. И с той же яростью премьер-министр Юлия Тимошенко безжалостно и последовательно пыталась обратить в руины империю Пинчука после «оранжевой революции».

Однако что бы ни произошло между ними, главная причина разрыва была, скорее всего, в невозможности для столь похожих и ярких людей ужиться вдвоем. Настоящий роман у Юлии мог бы, наверное, получиться только с человеком такого масштаба, как Пинчук. А не получилось даже бизнеса.

Украинский журналист Александр Кочетков высказал предположение, что именно первые выборы стали поворотным пунктом в жизни Юлии Тимошенко. Тогда произошел перелом в ее самосознании, в понимании мира и ощущении своей роли в нем. «Она прониклась искренней идеей осчастливить население Украины. Прагматическая цель — стать самой богатой и независимой — обрела и благородную составляющую: подарить людям кусочек счастья. Какого? А это не важно, ведь у них все равно ничего нет… Важнее то, что сельские бабушки и дедушки буквально боготворили «свою Юлю». Вот это восторженное, коленопреклоненное отношение, очевидно, стало для нее первой дозой сильнейшего «психологического наркотика», именуемого властью над толпой».

Однако кроме эмоций имел место и трезвый расчет. Юлия Тимошенко, возмечтавшая о карьере политика национального масштаба, должна была научиться понимать законы преодоления классовой ненависти. Она знала: настоящая перспектива в этой стране есть лишь у того, кто заставит нищих, разочарованных людей, изначально считающих всех депутатов в парламенте и любого чиновника в правительстве мошенниками и бандитами, вновь поверить в какую-то красивую идею.