Кронштадтские этюды… - Руслан Георгиевич Илаев Страница 23

Из студентов, пожелавших перевестись, уже находясь на факультете, по разным причинам отсеялось еще трое добровольцев. Оставшиеся восемь были распределены по разным взводам, а двое из восьми, я и Аслан Цакоев, выбрали военно-морской флот дальнейшим ареалом службы. Одиноким я себя не чувствовал, ибо рядом со мной на последующие два года обучения всегда находились четыре надежных земляка: Слава Алборов, Тамерлан Толпаров, Руслан Карсанов и Аслан Цакоев, и нас уже называли не студентами, а слушателями. Из нашего уже бывшего Alma Mater и ранее переводились на факультет студенты, то есть мы были не первые, однако это были единичные случаи. Из первопроходцев помню Казбека Дзарахохова, Аслана Алборова, Алика Бекузарова и моего старшего брата Тимура. Стать военным врачом можно было, окончив военно-медицинские факультеты Горького, Саратова или Самары. Помню, стипендия слушателям действительно была ежемесячно определена в девяносто семь рублей. Этот факт нас приятно удивил и каждый месяц искренне радовал. А ведь не обманул великий казахский акын Азамат Махамбетович, когда пудрил нам мозги прелестями военно-медицинского факультета.

Через неделю нас переодели в курсантскую форму: Алборова, Толпарова и Карсанова — в зеленные цвета, или хаки, и сапоги, а мы с Цакоевым надели форму морских курсантов. Нам выдали комплект форменной одежды, куда входили: темно-синяя суконная рубаха и такого же цвета фланелевая, летняя белая суконная рубаха, две пары уставных брюк с флотским кожаным ремнем и тяжелой латунной бляхой с выпуклым на ней якорем, две пары хромовых ботинок, две фуражки белого и черного цвета.

Тогда я и узнал в чем особенность военно-морских брюк, она заключалась в отсутствии ширинки, закрывались они спереди фартуком, который фиксировался по бокам на две пуговицы с каждой стороны. Этот элемент одежды чисто русских военных моряков, и был он введен в начале восемнадцатого века петровским морским уставом. С переодеванием начались занятия по строевой подготовке на плацу во дворе, это нас начали готовить к предстоящей присяге. Мы ее приняли через неделю перед входом в административное здание факультета, где каждый расписался в преданности своему государству до последней капли крови.

Само учреждение военно-медицинского факультета называлось у местных «Красными казармами». Три трехэтажных корпуса, стоящих отдельно на территории, составляли основу факультета: административный корпус, учебный корпус, общежитие для слушателей и еще вспомогательные строения — склады, спортивный зал, столовая. Начальником факультета был добрый русский молодец полковник медицинской службы Дадаев Николай Михайлович, его заместителем по политической части был — полковник Пимбужский Петр Николаевич. Этот Пимбужский вел себя, как «шведише кёниге» — высокомерный индюк и барин. Поговаривали, что его турнули из знаменитой Кантемировской дивизии, что располагалась под Москвой, за какую-то большую провинность. Со слушателями он практически не общался, ему для этого хватало подчиненных «шестерок» из числа политработников рангом ниже.

Нашим курсом руководил полковник медицинской службы Лев Алексеевич Савенков — умный и порядочный офицер, которого по сегодняшний день я вспоминаю с особой теплотой. Как-то мне пришлось в воспитательных целях успокаивать двух нетрезвых слушателей из Одессы со странными фамилиями Ясинский и Муравенко. Я был дежурным, а эти двое устроили пьяный дебош на этаже, приставая к однокурсникам и горланя песни из украинского народного фольклора. Никакие увещевания успокоиться и покинуть помещение, где остальные слушатели готовились к завтрашним занятиям, не помогли, а дело закончилось тем, что мне пришлось дать им пару чувствительных затрещин и отвести обоих в спальню. На следующий день меня пригласил в кабинет Лев Алексеевич, и я подробно изложил ему весь ход событий по вчерашнему инциденту. И вдруг я почувствовал, что в сложившейся ситуации, грозившей мне отчислением, он на моей стороне. Мало того, что он меня поддержал, но им же неожиданно было предложено мне перейти на съемную квартиру в городе, что разрешалось только семейным слушателям. И в ближайшие три дня я покинул общежитие. Квартиру снял в Сормовском районе, помню, что улица называлась имени 22-го Партийного съезда, это тот знаменитый съезд, после которого Сталина ночью вынесли из мавзолея. Вот там и прожил два года до окончания факультета.

Десять взводов вновь поступивших слушателей занимали весь второй этаж здания общежития, третий этаж занимал старший курс, куда нам вход был категорически запрещен, но мы и сами не очень желали к ним подниматься, из-за диких криков и постоянных пьяных разборок. Руководил этим буйным и весьма странным курсом полковник медицинской службы со странной фамилией Ширан Вячеслав Петрович. Ширана они все же побаивались и уважали, подчиняясь ему беспрекословно, но все равно старший курс был какой-то разболтанный и необузданный, что выражалось в довольно частом злоупотреблении водкой, особенно усилившейся перед их выпуском. Мы на втором этаже свободно вздохнули, когда наши коллеги в новых лейтенантских погонах шумно покинули, наконец, стены факультета. После их выпуска наступила звенящая непривычная тишина.

По окончании пятого курса все двести пятьдесят слушателей были направлены на летнюю практику в разные войсковые части. Мой десятый взвод разделили на четыре части по количеству флотов, и моя группа попала на Черноморский флот.

Когда мы вернулись с практики, на пятый курс уже прибыл новый набор из медицинских институтов. Из нашего института перевелся студент Саша Караев по прозвищу «Смит», я упросил начальника курса разрешить ему проживание со мной на квартире, все-таки одному жить в трехкомнатной квартире было скучно и одиноко. Но основная причина заключалась в другом: квартира была неплохим прибежищем, и терять ее было жаль. Но наш курс в конце лета выпускали, а съемную квартиру должен был кто-то арендовать. Так ее Смиту и оставил по наследству, ибо в июле меня распределили на Черноморский флот. На моей памяти через факультет прошло десять выпускников офицеров-осетин из числа военных врачей, один армянин — Игорь Тумасов и один кабардинец — Магомед Карданов.

В Севастопольской военно-морской базе я прослужил пять лет и за это время успел побывать в трех длительных боевых походах в Средиземном море в составе пятой Средиземноморской эскадры. В бухте Северной познакомился с командиром полка морской пехоты Гаглоевым Николаем Петровичем и его двумя сыновьями: капитан-лейтенантами подводниками Володей и Вадимом. Капитан первого ранга Колиев Сергей Каникоевич также был коренным жителем Севастополя, но его вскоре перевели в Ленинград, где он стал преподавать тактику и боевые средства флота в академии им. Н.Г. Кузнецова. В городе осталась его престарелая мать Деменка, брат Валера — главный дерматовенеролог города,