Анатолий Агарышев - Гамаль Абдель Насер Страница 23

Через несколько минут Сабри доложил, что он связался с посольством по телефону. Посол США Кэффери обещал сообщить обо всем англичанам.

Таким образом, Насер усыпил бдительность американцев. Это был умный ход. Американцы надеялись, что они могут рассчитывать на сотрудничество с новым режимом, если его представители проявили такое внимание к их посольству. То, что англичане узнали о перевороте через посольство США, обязывало Лондон быть осторожным.

Разведывательные дозоры с Суэцкой дороги сообщили хорошие вести. Никаких передвижений английских войск замечено не было.

В четыре часа утра явился усталый майор Хуссейн аль-Шафи.

— Начальник Генерального штаба выехал из Александрии, чтобы узнать, в чем дело, и попал прямо к нам. Сперва он пытался угрожать, потом напомнил о присяге. Мы арестовали его, — рассказывал он. — Восставшие войска заняли все стратегические пункты, в том числе радиостанцию, аэродромы, вокзал…

Однако успел бежать генерал Сирри Амер. Это немного беспокоило Насера.

В пять часов утра раздался телефонный звонок из Александрии. Говорил премьер-министр аль-Гиляли. Насер передал трубку Нагибу. Беседа была утомительной и долгой. Премьер-министр предлагал сформировать новое правительство и назначить генерала Нагиба военным министром. Это означало, что король шел на уступки. Двор был перепуган. Посоветовавшись с Насером и Амером, Нагиб отказался.

Амер заготовил текст революционного манифеста для публикации в газетах. Собрались на короткое совещание, чтобы обсудить вопрос о том, как представить народу генерала Нагиба. Насер посоветовал именовать его «главнокомандующим египетских вооруженных сил». Все согласились.

В семь часов утра 23 июля 1952 года был зачитан по радио от имени генерала Нагиба исторический манифест.

…Генерал Нагиб выступил перед большой группой журналистов, собравшихся после объявления по радио манифеста. Насер подозвал одного из друзей:

— Поезжай к моей жене, расскажи обо всем, скажи, что я дал клятву: не вернусь домой, пока Фарук не покинет Египет.

Потом заседал Совет руководства революцией: обсуждались проблемы, связанные с формированием правительства. Насер предложил поручить это дело Али Махиру.

— Важно, чтобы это был достаточно авторитетный при дворе человек, который бы смог заставить Фарука подписать отречение от престола, — пояснил он свое предложение.

Связаться с Али Махиром поручили одному из офицеров. Застав будущего премьера в ванной, он долго и витиевато, как любил Махир, выставлял одно за другим обвинения против короля, прежде чем престарелый политик понял, что за революция произошла в стране. Он обещал подумать…

Имя генерала Нагиба появилось на первых полосах газет всего мира. Днем он выехал в город. Его всюду приветствовали восторженные толпы каирцев. Но лишь немногие знали того, кто был подлинным вождем революции. Насер оставался в глазах подавляющего большинства египтян незаметным, скромным офицером.

«Я приказал, — писал впоследствии Насер, — не раскрывать никого, кроме генерала Нагиба. Я хотел, чтобы весь свет падал на него. Основная причина такого приказа состоит в том, что я боялся раскола в рядах „свободных офицеров“. Нам всем было по тридцать два — тридцать четыре года, за исключением Халида Мохиеддина, который был моложе. Все мы имели примерно равные звания. Я знал, что англичане и наши внутренние враги попытаются столкнуть нас друг с другом, если мы предоставим им такую возможность. Однако, зная это и сделав человека вроде Нагиба, который был старше нас, номинальным президентом, я полагал, что мы сохраним единство».

В стране была введена строгая цензура, которая внимательно следила за тем, чтобы имена членов Совета руководства революцией не просочились в печать.

Генералу Нагибу приписывали разработку плана восстания. В США была издана его биография. Когда через несколько недель после переворота одному известному английскому журналисту удалось встретиться и поговорить с Насером, журналист удивился.

— Он рассуждает как коммунист, — поделился англичанин своими впечатлениями с Хейкалом. — А не мог бы ты организовать мне встречу с Нагибом?

Насер мало интересовал иностранных журналистов.

Революция победила. Но ползли слухи о том, что король, отсиживающийся в Александрии, готовит контрреволюционный мятеж. Надо было действовать быстро. Насер отдал приказ двум бригадам направиться в Александрию. Одна из них двинулась по пустыне, другая через дельту Нила. На следующий же день пришло сообщение о том, что в пустыне захвачен и под охраной направлен в Каир генерал Сирри Амер.

Через несколько часов раздался телефонный звонок. «Свободные офицеры» сообщали, что вылетевший с Садатом Нагиб встречен в Александрии с ликованием. Однако кое-что настораживало. Никто в Александрии не знал толком, где король. Насер приказал немедленно навести справки. По некоторым сведениям король вел переговоры с англичанами и просил перебросить войска с канала.

Революционные войска добрались до Александрии на третьи сутки. Насер назначил Закарию Мохиеддина ответственным за операцию. Готовился документ, который Али Махир должен был передать королю. Тем временем в Совете руководства революцией обнаружились расхождения, связанные с дальнейшей судьбой короля. Салах Салим настаивал на смертной казни. Закария Мохиеддин колебался. Нагиб вообще не принимал участия в дискуссии. На следующее утро в Каир прилетел Гамаль Салим. Он тоже требовал смертной казни.

Пять членов Совета руководства революцией, находившиеся в Каире, собрались на совещание. Сначала выступил Гамаль Салим, затем Насер.

— Если казнить Фарука, народ растерзает завтра еще триста человек из его свиты. Это приведет к новой резне, и не будет возможности прекратить этот процесс, — говорил он.

После нескольких часов горячего спора большинство поддержало Насера.

С первого же дня после победы революции в нем проявились качества, которые потом не раз помогали ему удержаться на краю пропасти, — осторожность, умеренность, расчет. Проявив решительность и твердость в момент революционного выступления, Насер не хотел рисковать сейчас, когда уже революция победила.

В Александрию было направлено письмо:

«Необходимо как можно скорее избавиться от Фарука, чтобы заняться тем, что более важно, — ликвидацией в стране коррупции… Мы должны проложить путь новой эпохе, когда народ будет пользоваться своими суверенными правами. Справедливость — один из наших принципов. Мы не хотим предавать Фарука казни без суда. Но мы не можем держать его в заключении, пока происходит расследование, если не хотим рисковать революцией. Давайте избавимся от Фарука, отправив его в изгнание. История приговорит его к смерти».