Кло Андре - Харун Ар-Рашид Страница 23

Таким образом, период Ракки, самый долгий за правление Праведного, стал также и самым активным, потому что именно теперь, после своеобразной разминки, продолжавшейся первые десять лет, все проблемы предстали в своем истинном, несколько трагическом свете. В этот период разложение империи, признаки которого были уже давно заметны то тут, то там, усилилось. В итоге этот процесс привел некоторые провинции к фактической независимости.

В конце VIII в. аббасидская империя достигла своей вершины. Экономическое процветание, какого эта часть света никогда не знала, сильнейшая армия своего времени, утонченная цивилизация: все содействовало тому, чтобы повелитель правоверных стал самым могущественным монархом своей эпохи. Его владения простирались от Атлантики до Тянь-Шаня и устья Инда, от Тавра до Баб-эль-Мандеба и голубого Нила. Его враги были ослаблены внутренними раздорами. Византийская империя мучительно преодолевала свои кризисы, последний из которых, связанный с иконоборчеством и еще не закончившийся, серьезно подорвал ее силы. Что касается Карла Великого, которому предстояло отправиться в Рим за имперской короной, то соперничать, а тем более враждовать с халифом ему было далеко не по силам. К тому же он был так далеко! Никто в тогдашнем мире не мог сравниться с повелителем миллионов верующих — арабов, африканцев, египтян, тюрков и берберов, — которые пять раз в день произносили одни и те же молитвы, кланялись в землю в направлении одного и того же святилища и, к тому же, были объединены общим для всех языком Корана, арабским, быстро превратившимся в язык администрации и культуры на всем пространстве империи.

Халиф, хозяин централизованного государства, образцом которому послужила империя Сасанидов, поддерживал порядок на всех этих, хотя и очень разных, территориях. Борьба против партикуляризма и феодалов разного калибра, еретиков всех мастей, движений, спровоцированных нищетой и разочарованием — не было почти ни одного года без восстаний (одного или нескольких), подавление которых требовало вмешательства наместников и военачальников.

Омейяды установили господство арабов в этих провинциях, подчинив огромные массы власти меньшинства; им на смену пришли Аббасиды, чья администрация в основном находилась в руках обращенных в ислам неарабов, стоявших ближе к местному населению — не слишком ли поздно, чтобы перебороть ненависть побежденных народов? И было ли неизбежным, что некоторые из них стремились сбросить иго при первой же возможности? Еще до конца столетия социальные и религиозные движения, которые, как мы видели, зародились уже в первые десятилетия правления аббасидской династии, пробили бреши, которые так и не удалось залатать. К этому следует присовокупить то, что из-за огромной протяженности империи и ее избыточной централизации контролировать отдаленные провинции было очень трудно. Разве могли наместники преодолеть искушение становиться все менее и менее зависимыми от центральной власти?

Северная Африка, завоеванная в конце VII в., по большей части, приняла ислам в форме хариджизма, одной из самых распространенных в то время ересей. Зародилась она, как мы видели, в результате отказа одной из групп верующих признать решение третейского суда, призванного разрешить соперничество между Али и Муавией, а сельское население Магриба охотно ее приняло благодаря эгалитаристскому характеру ее учения. Ее проповедники объявились в берберских племенах, вероятно, вследствие гонений со стороны Омейядов, которым они подверглись в Ираке. Эта «освободительная ересь» очень быстро распространилась среди жителей равнин и гор, на которых авторитет арабов не производил большого впечатления, а надменность разочаровала. В 757 г., при Мансуре, группа хариджитов завладела Триполи, сделав его своей столицей. Год спустя их собратья по вере заняли Кайруан и оставались его хозяевами в течение трех лет, пока наместник халифа не отбил город. Несмотря на последовавшую бойню, власть представителя Багдада оставалась шаткой, и в Тлемсене появился самозваный халиф. Наместник ал-Аглаб отказался от попыток выбить его оттуда. В конце правления Мансура ситуация стала угрожающей. Территория снова превратилась в арену священной войны, и аббасидский наместник Омар ибн Хафс погиб в Кайруане. Чтобы подавить восстание, было прислано значительное подкрепление под командованием Язида ибн Хатима: из Ирака и Сирии — 60 000, а из Хорасана — 30 000 человек, хорошо экипированных и вооруженных. Власти укрепляли слабые места и устраивали там рибаты[52]. Были отремонтированы старые византийские цитадели, в которых были расквартированы элитные войска. Эти меры принесли свои плоды. В 772 г. хариджиты в Триполитании были разгромлены, а их вожди погибли. Язид вернул Кайруан. В течение пятнадцати лет новый наместник правил, успешно применяя силу. Его сменил сын, а затем брат. Таким образом, начали складываться династии наместников, и хотя эта система отличалась результативностью, с ней также были связаны многочисленные неудобства.

Однако в данном случае семье Язида не удалось сохранить власть. Бармакиды, не желавшие мириться с переходом поста наместника провинции от отца к сыну, смещали всех тех, кто был способен причинить им беспокойство. После долгой борьбы за влияние двух партий при Харуне ар-Рашиде Бармакиды сумели добиться назначения на этот пост знаменитого военачальника Харсамы ибн Айяна, который был им ближе остальных. Благодаря поддержке аббасийи, армии, набранной Фадлом ал-Бармаки в Хорасане, Харсама продолжил урегулирование ситуации в стране. Он также выстроил в Монастире рибат, который можно видеть еще и сегодня, один из самых величественных и лучше всего сохранившихся в Северной Африке. Харун отдал личный приказ о его строительстве, чтобы преградить путь из Испании.

Однако над регионом нависли новые тучи, и Харсама был отозван по его собственной просьбе. Последовало смутное время: наместник Мухаммед ал-Мукатил, ставленник Бармакидов, был изгнан армией (джунд) и народом, затем с помощью наместника Заба[53] Ибрагима ибн ал-Аглаба сумел вернуть себе свой пост, но его подданные снова прогнали его. После этого жители стали убеждать Аглаба потребовать управления областью для себя самого. Харун после некоторых колебаний согласился, и в июле 800 г. будущий эмир Ифрикии Ибрагим I был назначен наместником огромной провинции на западе империи.

Для Ифрикии[54] началась новая эра, и, безусловно, для империи тоже. Впервые между халифом ислама и наместником провинции было заключено соглашение, по условиям которого последний не только отказался от пособия в 1 000 000 динаров, которое поступало из Египта на содержание оккупационных войск, но и взял на себя обязательство ежегодно выплачивать халифу 40 000 динаров. Отныне Ифрикия получила финансовую автономию (возможный предвестник просто автономии), хотя это и не подразумевало независимости. Эмир Ифрикии, переставший быть отзываемым чиновником, управлял провинцией без всякого контроля со стороны Багдада. Он оставался вассалом халифа, подтверждавшего его права при восшествии на трон. Однако халиф уже не вмешивался в порядок наследования, и род Аглаба сохранял за собой власть на протяжении ста лет.