Мэй Пэнг - Любить Джона: Нерассказанная история Страница 24

«Мэй, как ты?»

«Отлично.»

«Как погода?»

«Погода прекрасная, Йоко. А как в Чикаго?»

«Очень сыро. Скоро здесь будет осень. Когда я вернусь в Нью — Йорк, хочу пересмотреть свою осеннюю одежду.» Она помолчала.

«Ты счастлива, Мэй?» — спросила она вдруг.

«Очень счастлива.»

«Хорошо. Джон, по голосу, тоже в отличном настроении. Хорошее начало. Я так рада за вас двоих. Мне бы хотелось, чтобы вы отлично провели время.» Я поблагодарила ее и передала трубку Джону. Они попрощались.

«Я рад, — сказал Джон, положив трубку. — Мне бы не хотелось, чтобы Йоко огорчалась.» Он налил себе кофе. «Интересно, может, Йоко найдет себе кого — нибудь?» — «Даже не знаю…» — тихо ответила я. «Надеюсь, что да» — он улыбнулся мне. «Джон, ты что, действительно думаешь записываться в Лос — Анджелесе? Я думала, что мы здесь только на пару недель.»

«Посмотрим, как получится.»

В ту ночь зазвонил телефон. Джон привык к тому, что на все звонки отвечала Йоко, и настоял на том, чтобы сначала я взяла трубку. Это была Йоко. Она хотела рассказать, что делала днем и спросить, как мы провели время. Она посмеялась надо мной, а затем над Джоном. Рано утром она снова позвонила. Было очевидно, что теперь она будет звонить в начале и в конце каждого дня. Йоко, конечно намеревалась не давать нам покоя. Однажды она рассказала мне о японском кукольном театре. В отличие от американского, у них кукольники находятся на виду у аудитории, и у кукол нет нитей. Будучи за три тысячи миль от Йоко, я вдруг почувствовала себя куклой в ее руках.

После утреннего звонка Йоко мы решили сходить позавтракать. На этот раз мы пошли в другую сторону, к Бульвару Святой Моники, и обнаружили Международный Дом Блинов.

«Отлично! Ебучие блинчики с черникой — я люблю их!» — воскликнул Джон.

Наш завтрак прошел в радужной атмосфере. Нам нравились простые, недорогие вещи, и у нас не было комплекса наряжаться, ходить в изысканные места, есть изысканные блюда. Джон знал, что он — звезда, но в тот момент ему не нужно было доказывать это, щеголяя своим богатством, славой и экстравагантной жизнью.

За завтраком он сказал мне, что с нетерпением ждет встречи с Тони Кингом, и я заволновалась. Живя в Дакоте, Джон никогда не хотел знакомиться с новыми людьми или видеться со старыми друзьями, и чувствовал облегчение, когда Йоко прикрывала звонки к нему, читала его почту и тщательно изучала посетителей, прежде чем позволить им встретиться с ним. Джон полагал, что люди чего — то ждут от него, потому что он — Джон Леннон. Мысль, что он может не оправдать их ожиданий, действовала ему на нервы, и он предпочитал видеть как можно меньше людей. В Дакоте Йоко составляла график общественной жизни Джона, и он проводил время с ее друзьями или людьми, с которыми ему, по мнению Йоко, следовало встретиться. Когда Джон встречался с незнакомцами, он всегда обрушивал на них каскад ослепительного остроумия. Большинство людей находили его несомненно выдающейся личностью и очень веселым человеком. Это был Джон Леннон из «Вечера Трудного Дня» — Джон, которого они ожидали встретить. Эту роль он мог играть в совершенстве. Люди часто ошибочно принимали его публичные выступления за самоуверенность, не догадываясь, что своим остроумием Джон маскировал глубокий душевный дискомфорт и держал таким образом людей на расстоянии.

Джон не доверял большинству людей. Не хотят ли они знать его только потому, что раньше он был Битлом? Не охотятся ли они лишь за его деньгами? Ему требовался длительный срок, чтобы поверить в кого — нибудь, чтобы отбросить свой щит и показать свою более мягкую, более чувствительную сторону. Я считала, что он, как и прежде, будет держаться на расстоянии от всех, даже от Тони, с которым был немного знаком во времена БИТЛЗ. Вместо этого он весь день с нетерпением ожидал ужина.

Когда Тони прибыл, Джон был в отличном настроении. Тони, однако, весьма нервничал от того, что видит Джона.

«Я знаю отличный ресторан, — выпалил он. — Называется «Потерянный на Ларраби». Все таскаются туда.»

Когда мы приехали, Тони никак не мог припарковать свою машину. Каждый раз, когда он заезжал на стоянку, автомобиль становился неправильно. Наконец Джон не выдержал: «В чем дело, Тони?» «В тебе, — ответил смущенный Тони. — Сидеть в машине с Джоном Ленноном — это нервирует.»

Джон взял меня за руку, и мы оба вышли. Тони по — прежнему не мог припарковаться.

«Но ведь теперь я не в машине», — сказал ему Джон. Это был подкол — мягкий подкол. Джон улыбнулся Тони, и тот засмеялся. Джон повел меня в ресторан. «Тони никогда не припаркуется, пока я в поле зрения. Он действительно возбужден, но теперь, посмеявшись, он может успокоиться.» Когда Тони вошел в ресторан, мы все снова засмеялись. «Спасибо за понимание," — сказал Тони Джону.

Они поговорили о тех временах, когда встречались в Англии в клубах Скотч, Св. Джеймс и Эд Либ. Они припомнили вечер в Скотче, когда столик БИТЛЗ был отдан принцессе Маргарет, и их заставили сесть за другой. Они весело посмеялись, вспомнив, как были раздосадованы тем, что принцессе Маргарет оказали предпочтение перед БИТЛЗ. Тони и Джон поговорили о своем безотцовском детстве. Тот факт, что у Тони тоже не было отца, произвел впечатление. Это помогло Джону решиться сделать Тони своим настоящим другом. Затем они долго говорили об одном из самых старых друзей тони, Элтоне Джоне, который в то время был самой популярной рок — звездой в мире.

«Элтон всегда страшно хотел повидаться с тобой», — сказал Тони.

«Серьезно? — ответил Джон со смехом. — Тогда я хотел бы встретиться с ним.»

Только один раз они оба стали очень серьезными. «Америка… — сказал Джон. — Я всегда чувствовал себя американцем. Тони, хотя ты и англичанин, я говорю тебе, что в действительности ты американец. ЗДЕСЬ МОЖНО ДВИГАТЬСЯ.» — Джон буквально впился глазами в Тони, и тот понял значение каждого его слова.

Недавно Тони сказал мне: «Я никогда не забуду того момента. Джон изменил всю мою жизнь в ту ночь. Он знал, что почем».

Мне казалось, что наши первые дни в Лос — Анджелесе были каким — то волшебством. В самом деле, прошло всего несколько дней, когда мы вдруг нашли себе красивый дом — волшебный замок, который был нашим.

Мы были в «Радуге», популярном рок — клубе Лос — Анджелеса, когда вдруг наткнулись на Эндрю Олдхэма, старого друга Джона, который был пресс — агентом НЕМС Энтерпрайзез в начале 60–х, открыл группу Роллинг Стоунз и был их первым менеджером и продюсером.

«Где ты живешь?» — спросил Олдхем Джона.

«В квартире Гарольда», — ответил Джон. Олдхэм знал Гарольда. «Гарольд представляет меня в деле Клайна.»