Георгий Мелихов - Белый Харбин: Середина 20-х Страница 24

Вместе с тем КВЖД по-прежнему принимала в оплату российские золотые и серебряные рубли. Прием русского крупного серебра был прекращен к платежам дороги только 1 ноября 1924 г. Царское же золото оставалось средством платежа даже и при советской администрации дороги — как и местные китайские даяны, курс которых постоянно подвергался котировке.

Так на КВЖД на долгие годы утвердился этот "условный" золотой рубль, который полностью приняла и советская сторона (1924–1935 гг.) и в котором производились все расчеты. В 1936 г. в Берлине был записан на пластинку компании "Полидор" популярный в Харбине лихой фокстрот с названием "Харбин-папа". Помните ли вы его начало?

Харбин — прелестный город,Харбин — веселый городВ далеком Маньчжу-го,Теперь Маньчжу-диго…

А далее как? Вспоминайте!

Живется здесь привольно:

Все сыты, все довольны,Хоть и за рубежом,Но с золотым рублем!Живут Эс-Эм-Же-Де-Ки,Фашисты и эс-де-ки,Свободно и легко,Хотя и далеко…

Необходимые пояснения: "эс-эм-же-де-ки" — от СМЖД — Северо-Маньчжурская железная дорога, как японские власти самовольно, в одностороннем порядке в 1933 г. переименовали КВЖД, находившуюся под управлением советской и китайской администрации; "эсдеки" — социал-демократы.

А харбинские менялки? Они стали стремительно с этого же 1936 г. исчезать…

Первый удар был нанесен им проведением в Маньчжоу-го общегосударственной денежной реформы, когда отошло в прошлое все прежнее разнообразие денежных валют Маньчжурии — все эти всевозможные "доллары", гиринские, цицикарские и прочие "дяо", мукденские "фэн-пяо" и другие. Далее последовало установление паритета "государственной валюты" марионеточной империи Маньчжоу-диго — этих "гоби" (которые благополучно просуществовали до 1945 г.) и японской иены. Менялкам делать стало нечего…

Закончу стихотворением С. А. Поперек-Маманди "Около менял":

На углу НовогороднейИ душистой МостовойЦелый день, как в преисподней,Слышен скрежет, стон и вой.Здесь китайские менялыУгнетают русский люд,За размен сии нахалыВозмутительно дерут.Разместив в походных кассахРазноцветных денег воз,Обывателей несчастных"Ходи" мучают до слез.Установленных здесь "курсов"Уловить нельзя никак,Надо тьму иметь ресурсов,Чтоб простить сей кавардак.За размен "сибирки" крупнойЗдесь порою так возьмут,Что от ругани преступнойНету сил сдержаться тут…

Наряду с обращением деловой активности сибирских и дальневосточных русских предпринимателей к Северной Маньчжурии и новым приливом в нее русского капитала, в тот же период сюда устремился и иностранный капитал, чему немало способствовала начавшаяся интервенция союзных держав на русском Дальнем Востоке в 1918–1922 гг.

Сюда, буквально по пятам друг за другом, через Харбин из Владивостока стали прибывать войска интервентов.

1918 год. Первыми проехали японцы, за ними китайцы, затем 2 октября — англичане, 3 октября — французы, 17-го — итальянцы. Ближе к зиме прибыли и американцы, но к этому времени японцы, которых в полосе отчуждения стало уже более 40 тыс., заняли в Харбине все казармы, и американцам негде было разместиться…

На харбинском вокзале представители Русской императорской армии устраивали всем им торжественные встречи — с оркестрами, военными караулами, речами, с которыми выступал чаще всего начальник гарнизона г. Харбина ген. М. М. Плешков.

И Западная, и Восточная линия КВЖД, о которой я хочу теперь рассказать, во время Первой мировой и Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке в равной мере несли на себе основной поток военных грузов и воинских перевозок, текущий из единственного не заблокированного порта России — Владивостока, и продолжали работать с большим напряжением. Это, конечно, сказывалось на ритме жизни линейных служащих, но сама жизнь линейцев претерпела еще мало изменений и текла прежним рутинным порядком.

Для лучшего понимания следующего ниже текста приведу названия всех станций и разъездов Восточной линии и расстояние (от Харбина в верстах).

Восточная линия КВЖД:

Но сначала обратимся к истории.

В начале ХХ века, когда осуществлялась постройка КВЖД, вся ее Восточная линия прокладывалась по девственной маньчжурской тайге, воспетой писателем Н. А. Байковым в его книгах "В дебрях Маньчжурии", "Великий Ван", "Тайга шумит", других (см. монографию внука писателя Н. И. Дмитровского-Байкова "Жизнь и творчество Н. А. Байкова". Брисбен, Австралия, 2000). Тайга, со своими дикими обитателями, с обеих сторон вплотную подходила к линии железной дороги, и эти обитатели запросто забредали в станционные поселки и разъезды.

Николай Аполлонович описывает в книге "Черный капитан" случай, когда разъезд Бадаохэцзы Восточной линии (все его "население" в ту пору составляли: начальник, телеграфист, два стрелочника и сторож) был осажден тиграми, о чем была дана срочная депеша по линии. Казачка с Уссури, которой подобные истории были не в диковинку, прогнала тигров, колотя поленом по пустому ведру…

Первая половина 20-х годов, которая составляет основные хронологические рамки моей книги, мало что изменила в подобном положении дел. И надо также сказать, что Восточная линия представляла для строителей наибольшие трудности в техническом отношении.

После ее первых сорока верст сравнительно равнинной местности по долине р. Ашихэ начинались горы, и нужно было преодолеть два горных перевала — Дафансинлин и Сяофансинлин. А со станции Эрценцзяньцзы рельеф принял "суровый горный характер". Как сообщается в "Историческом обзоре КВЖД", местность восточнее Маоэршаня (в то время — 10-й участок с центром в Имяньпо, начальник инженер Цивинский) представляла собой глухую тайгу, без дорог и намеков на мосты через многочисленные овраги. Имелись лишь едва заметные горные тропы, проложенные таежными звероловами; продвижение здесь было возможно только верхом, с вьюками или — с большими трудностями и постоянными остановками — на китайских арбах.

Далее, надо напомнить, что вся местность от Сунгари до Уссури и границ Кореи была покрыта не только непроходимой тайгой, но и пересекалась тремя могучими горными хребтами — Лаоэлин, Кентей-Алинь и Тайпинлин — шириной каждый от 100 до 250 км (!), располагавшимися здесь с севера на юг, так сказать, перпендикулярно траектории строившейся дороги, и носила китайское название Шухай, что значит — Лесное море. Хребты эти приходилось преодолевать с большими трудностями. Достаточно сказать, что на трассе дороги пришлось построить восемь туннелей, но все равно на ряде участков дорога проходила с предельными уклонами. Н. А. Байков пишет: от станции Эхо поезд "набирал ход, поднимаясь к станции Модаоши, откуда начинался крутой подъем к туннелям у Даймагоу… Пройдя туннели и станцию Даймагоу, поезд пошел под уклон с перевала и на тормозах спускался к станции Мулин. От нее поезд втянулся в плодородный район р. Муданьцзян. Влево от полотна — тучные поля кукурузы, пшеницы, бобов и гаоляна…" ("Черный капитан").