Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2 Страница 24

«Передо мной была одна из тех голов, какие часто можно видеть на картинах Гвидо — нежная, бледная, проникновенная, чуждая низких мыслей откормленного невежества, которое глядит на мир сверху вниз, но вместе с тем и лишенная робости, поднимающая глаза снизу вверх. Она смотрела прямо вперед, но так, точно взор ее видел потустороннее».

«Для этих людей жизнь точно подернута траурным флером — между тем негромко читал профессор страницу из скучного вида книги. — Они видят в ней только печальное. Их можно довольно легко вывести из обычного состояния грусти и неопределенных устремлений; тогда они начинают улыбаться и шутить, становятся такими, как все. Но вот разговор кончен — и снова они возвращаются в свое царство теней. Эти люди охотно молчат и сторонятся окружающих, одиночество манит их, как открытая бездна. Во-первых, потому что болезненная фантазия предлагает им взамен реального мира иной, дивный и прекрасный, а во-вторых, потому что соприкосновение с людьми для них зачастую мучительно: их душа сверхчувствительная и потому необычайно легко ранима — она как будто лишена того спасительного покрова, который делает нормального человека покладистым, терпеливым, выносливым к трагедии нашего бытия. Отсюда их частая одаренность, душевная чистота и обаяние: стоящие вне низких интересов всего земного, слабые и беззащитные, они способны без всяких усилий со своей стороны возбуждать в других самую страстную любовь.

Так и живут эти люди — как нежные оранжерейные цветы, в вечной опасности неожиданной гибели: свежий ветер, который только укрепляет полевые растения, должен неизбежно подорвать их красивое, но эфемерное существование».

— Что вы читаете, профессор? — воскликнул я. — Вы меня поразили: ведь это — портрет Иоланты!

— Это — портрет шизоида психоастенического типа, — профессор уперся в меня тяжелым, неподвижным взором. — Я читаю соответствующий раздел главы «Смежные состояния» курса психопатологии одного известного ученого.

Пожилая горничная в черном подала кофе, ликеры и коробку сигар. Уже знакомыми мне жестами маленький неприятный человечек не спеша обжал сигару, срезал кончик и с чувством закурил. Этот день переполнил меня ужасными впечатлениями, я очень устал и сидел, понурив голову в ожидании дальнейших ударов.

— «Из поколения в поколение, — начал снова он, — накапливаются отрицательные признаки, снижающие жизнеспособность рода. Наконец, появляется экземпляр, особенно сильно отягченный дурной наследственностью и потому плохо приспособленный к существованию. Жизнь обрушивает на него ряд испытаний, которые нормальному индивидууму не только не опасны, но просто необходимы и естественны, например, половое созревание, беременность, климакс, но в данном случае они вызывают в течение индивидуального развития дальнейшее усиление органических и функциональных дефектов. Таким образом, онто- и филогенетическое развитие данной особи приводит ее в состояние полной неспособности сопротивляться разрушительным влияниям объективных и субъективных факторов. С широкой биологической точки зрения это — неудачный, порочный индивид, подлежащий уничтожению согласно закону естественного отбора, но в человеческом обществе этого не бывает, и забракованные природой экземпляры живут.

Психика является отражением сомы: в своем развитии поэтому она неизбежно повторяет путь последней. В ней происходит накопление и усиление болезненных симптомов, которые вызывают патологический сдвиг от нормы в сторону явно выраженного душевного заболевания. Интересующий нас Физически неполноценный субъект застревает на полпути между душевным здоровьем и душевной болезнью, в состоянии, которое мы, психиатры, называем “смежным” или “пограничным”. Такой человек не здоров и не болен; он — благодатная почва для дурных влияний, его удел — жить на грани тяжелых психических заболеваний. Это естественно: в его душе, зачастую красивой и благородной, заложена вечно тлеющая искра безумия!»

— И циркулярный психоз — это неизбежный для шизоида дальнейший сдвиг в сторону усиления болезненного состояния?

— Нет. У нас не имеется оснований утверждать, что смежное состояние должно со временем обязательно развиваться в тяжелый психоз. Мы знаем только, что любой удар по соме для психики может вызвать такой сдвиг. Больше того, само смежное состояние вызывается, очевидно, расстройством эндокринного обмена на почве физиологического развития организма (полового созревания, беременности, климакса) или патологического влияния инфекции (люэса, туберкулеза и тому подобного). Это расстройство в любой момент может усилиться и тем самым сбросить больного с пограничного состояния в область психоза. Но, повторяю, это не обязательно.

— Так что по характеру пограничного состояния вы всегда можете предугадать направление, по которому пойдет развитие психоза?

— Никоим образом. Каждое смежное состояние — это симптомокомплекс, и дальнейшее патологическое развитие избирательно обостряет одну какую-нибудь характерную черту. Например, у астеника с повторяющимися обострениями заложены роковое стремление уйти от людей в мир мечты и беспредметная печаль. Развитие первого симптома даст шизофрению, то есть расщепление личности между реальным и воображаемым миром, с последующим (в случае тяжелого обострения) исходом в полное безумие вследствие окончательного и необратимого распада личности. Развитие второго симптома дает циркулярный психоз, то есть период подавленности, затем по закону компенсации (но не всегда) сменяющийся периодом психомоторного возбуждения. Эту картину мы наблюдаем у вашей супруги.

— Что же будет с ней дальше?

— Неизвестно. Вероятно, наступление маниакальной фазы, поэтому вы заблаговременно должны поместить ее в психолечебницу. Но возможен и другой вариант: постепенное ослабление патологических явлений и…

— Выздоровление?! — закричал я радостно.

— К сожалению, нет. Только возвращение к исходному пункту. Это — в лучшем случае. Но каждый приступ разрушает психику. Бывает, что за всю жизнь приступ случается лишь раз. Такой больной остается после приступа тем же, каким он был до него. В случае частых повторений психоза личность начинает распадаться, душевные силы иссякают, и больного ожидает заслуженный отдых в полном безумии.

Мы помолчали. Руки у меня тряслись. Голова, странно пустая, была переполнена быстро несущимися обрывками мыслей. Профессор прихлебывал ликер.

— Почему вы сказали — «заслуженный отдых»?

— Потому что отсутствие выражения на лице таких больных — лишь следствие угнетения нервной системы, ведающей мимикой. Такая пустота — обманчива. Она прикрывает страшную драму и нечеловеческие страдания, которые терзают больную душу, погруженную в мир призраков. Эти больные — в полном смысле великомученики, и для многих из них безумие будет отдыхом.