Андрей Черныш - На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918 Страница 24

Ярослав так нам понравился, что мы настраивали уже себя на удовольствие задержаться в нем. Но скоро в этом были разочарованы.

Вечером поздно получен был приказ из штаба армии – 17-му корпусу выдвинуться в южном направлении от Ярослава, чтобы блокировать Перемышль с северо-запада и запада до реки Сан выше крепости.

Это распоряжение нас немного удивляло; корпуса армии раньше нас подошли к Сану и начали его форсировать; еще 4-го, то есть накануне, части 21-го корпуса должны были уже перейти выше Ярослава на левый берег. Дальше у Радымно переправлялись (или должны были переправляться) 11-й, 9-й и 10-й корпуса. Войск больше чем достаточно, чтобы изолировать Перемышль совершенно. Единственно, чем можно было объяснить бросок нашего корпуса к Перемышлю, что войска 3-й армии стали и отдыхали, промедление же в пресечении путей от Перемышля на северо-запад-запад было нежелательно.

Как бы то ни было, а 6 сентября мы выступили из Ярослава на юг. В стороне Перемышля раздавались глухие выстрелы крепостной артиллерии.

Остановился наш корпус в районе с. Рокетница. Тотчас была направлена разведка в сторону Перемышля, выслан сильный разъезд от 42-го Донского полка на Прухник-Дубецко. Этому разъезду ставилась задача – непременно дойти до Дубецко, а оттуда осветить шоссе на запад и в сторону Перемышля. На 7 сентября предполагалось занять корпусом более широкий район, чтобы сесть по возможности на все пути из Перемышля и тем осуществить блокаду его с северо-запада-запада. Но скоро получилось распоряжение, коим эта задача с корпуса снималась и предписывалось перейти ему в район Пржеворска. В Рокетнице мы первый раз получили почту из России и страшно рады были ей.

7-го это и было исполнено. Корпус занял район Пржеворск – Дебов – Уржеювице – Мацковка. Штаб корпуса расположился в Пржеворске в доме польского магната князя Любомирского[110].

Штаб армии перешел в Ярослав. В состав корпуса прибыл тяжелый дивизион из двух гаубичных и одной пушечной батарей новеньких орудий. Передавалась снова в состав нашего корпуса и 61-я пехотная дивизия, прибывшая со штабом армии в Ярослав и составившая временно гарнизон города.

Спешно исправлялась железная дорога от Сокаля на Рава Русска – Любачув – Ярослав для подвоза армии продовольствия и боевого снабжения. Из Владимир-Волынска прокладывалась линия для соединения его рельсовым путем с австрийской сетью в Сокале.

Двое суток простояли мы в Пржеворске. О противнике были слабые сведения. Было известно в общем, что идет еще преследование его нашей конницей по пути на Делебицу и на Ясло, в Карпаты.

В районе Ярослава и к западу от него скопилась масса войск. У Пржеворска стоял наш корпус, южнее – 5-й, сюда шел 10-й, у Ланцута 19-й, еще западнее 25-й – в затылок один другому.

Поэтому, а также ввиду новых замыслов, – тогда нам еще неизвестных, – нашего высшего командования, начался вывод корпусов 5-й армии, затиснутой между 4-й и 3-й армиями, назад за Сан и переброска их к северу.

10 сентября наш корпус выступил из района Пржеворска на Лезахов (на Сане), перешел здесь по понтонному мосту через Сан и расположился в районе Сенявы. Штаб ночевал в богатом имении какого-то польского магната (фамилию его я забыл), заядлого русофоба. Огромный дом видел в своих стенах уже много наших штабов и войсковых частей (помню, на дверях мы читали надписи и 25-го корпуса, и 3-го Кавказского, и даже Гвардейского[111]), а потому подвергся изрядному разгрому. Громаднейшие рамы с картинами подлинных кистей знаменитых художников зияли пустотой: полотна были большей частью вырезаны. Здесь к корпусу присоединилась бригада 61-й дивизии.

11 сентября корпус, согласно распоряжению штаба – перейти к Кржешову, двинулся дальше по отвратительным после дождей грунтовым дорогам. Наши автомобили с великими усилиями пролезали по разбитым путям.

Ночевали в селе Дабровица (против Лежайска), а дивизии в ней и других селениях в районе Дабровицы.

12 сентября перешли в Кржешов на Сане. Здесь корпус простоял несколько дней и затем двинулся к Люблину, куда перебрасывалась вся 5-я армия для новых операций.

На этом собственно и заканчивается первая Галицийская операция для 17-го корпуса.

9. Заключение

За время Галицийской операции 17-й корпус сделал 500 верст марша, с 5 августа по 13 сентября. Если выбросить отсюда стоянки на месте, получится, что за 25 дней пройдено 500 верст, в среднем по 20 верст в день. Из них 6 дней – с боями. Приведенная общая схема пути движения корпуса в Галицийскую операцию[112] невольно поражает грандиозной подвижностью, которой характеризовалась эта первая огромная по своему масштабу операция 1914 года, ибо путь этот корпус вычертил, будучи в составе армии, то есть маршировал одновременно и наравне с прочими корпусами 5-й армии. Серьезных боевых столкновений было лишь два. Из них первое – случайное, неудачное. Второе – преднамеренное, обдуманное – удачное.

Случайно при первой неудаче оставленные врагу трофеи возвращены сторицей в открытом, правильно веденном втором бою.

Неудачи в первом бою объясняются исключительно и абсолютно ошибками и несоответствием своему командному месту некоторых старших войсковых начальников. Рядовое же массовое офицерство и солдаты вели себя неизменно доблестно во всех положениях.

Операция показала еще отличную выучку и тактическую подготовку войск. Широкое применение маневра с должным использованием могущества современного огня находило достаточное употребление.

Лишний раз русский воин вписывал в военную историю новые страницы своей необычайной выносливости и терпения. Непрерывные походы, бессонные ночи в постоянном нервном напряжении при отсутствии налаженного питания и снабжения – все это преодолевалось лишь наличием названных природных качеств, подкрепленных отличной выучкой.

Словом, первая же операция в Галиции в 1914 году потребовала от войск необычайной подвижности и широкого маневра. И 17-й армейский корпус, один из ряда ему подобных корпусов императорской русской армии, с полным успехом выдержал первое боевое испытание.

Часть III

17 – й армейский корпус под Кременцом

Из Великой войны, август 1915 – июнь 1916 года

I. Последние отходы 1915 года

1. Линейная стратегия

Тяжело вспоминать невеселое лето 1915 года. Уже во вторую половину весны этого года было трудно. Бои почти не прекращались. Сильный не численностью, а своей огневой мощью в изобилии имевшейся артиллерии, с горами снарядов за ней, противник – австрийцы, сильно разбавленные немцами – то тут, то там теснил нас. Истомленные и сильно поредевшие наши части доблестно отстаивали так называемые заранее укрепленные позиции, часто состоявшие лишь из одних прерывчатых сильно линий окопов, без достаточных укрытий от огня и совершенно без искусственных препятствий. Без выстрела ходили в короткие наступления на рассвете и в бесчисленные контратаки. Верная спутница красивых огромных побед 1914 года многострадальной пехоты – артиллерия болела душой за невозможностью оказывать ей нужную помощь и содействие, ибо ее снаряды исчислялись единицами, да и те были на строгом учете в батареях. Пехотные пополнения шли, но были безоружны. Разбросанное по полям боев оружие, бережно собиравшееся при движении вперед, теперь большею частью оставалось за противником. Вспоминается факт, делавший большое событие, когда однажды, в июне месяце, в штаб корпуса, под Буском, – войска стояли на р. Буге, – прибыло два ящика с новыми винтовками. Ящики были вскрыты в присутствии командира корпуса, а весь почти штаб с начальником штаба во главе с чувством удовольствия осматривали ружья, считали, брали в руки и затем серьезно обсуждали вопрос, кому – какой части предпочтительнее перед другими выдать эти винтовки.