Михаил Армалинский - Аромат грязного белья (сборник) Страница 24

Алтея справедливо считала, что женщина знает о сексе гораздо больше, чем мужчина, ибо женщина может поиметь в день сто любовников, если захочет, тогда как мужчина может потратить целый день и ночь, чтобы уговорить одну девушку ему отдаться.

Само собой разумеется, что к Ларри Флинту это не относилось.

Ларри описывает, как менял женщин каждые четыре часа и в конце концов не мог вспомнить, ебал он ту или иную женщину или ещё нет, и ему приходилось уточнять у брата или у секретарши. Секретарша знала, что если женщина находилась в кабинете у Ларри дольше десяти минут, значит, он её оприходовал.

Банкир Чарльз Китинг (Charles Keating), который в Цинциннати возглавлял общество по борьбе с порнографией, прежде всего хотел запретить изображение орального секса. Того, что ему, наверно, больше всего хотелось. Если посмотреть на харю Китинга, напоминающего жердь, то понятно, что бесплатно секса ему было никогда не добыть. Он и его приятели начали кампанию по травле и Ларри Флинта. (Между прочим, этот высокоморальный Китинг вскоре был арестован и осуждён за финансовые махинации огромных масштабов. Отсидел в тюрьме несколько лет, где, хочется верить, заключённые использовали по назначению его зад и рот.)

В то время в штате Ohio, как в каком-нибудь российском регионе, проблема свободы слова основывалась на местном понятии, не имеющем никакого отношения к Конституции. Все газеты отказывали Ларри в публикации дорогостоящих реклам на всю страницу с цитатами из Конституции на тему свободы слова. Отказывали только потому, что внизу мелким шрифтом было сказано, что реклама оплачена флинтовской организацией, борющейся за свободу слова.

Таким образом, путь оставался один – выходить за пределы штата – к Верховному суду всей страны. Там пожизненно выбранным судьям бояться нечего да и кругозор у них не провинциальный.

Изучив Playboy и Penthouse, Ларри Флинт нащупал их ахиллесовы пятки: фото женщин, отретушированные и искусственно отобранные, представляют из себя идеальные и в основном блондинистые тела, совершенно нереалистичные для простых работяг. Пизды не показываются, а наводится тень на плетень.

Из этого Флинт сделал вывод: нужно показывать ярко освещённую пизду с сияющим входом влагалища, причём принадлежащую не красавице с идеальными пропорциями тела и чертами лица, а обыкновенно выглядящей женщине, ибо самое важное в ней – это не лицо головы, а лицо её пизды, ну и ануса, конечно.

Кроме того, тексты в Playboy и Penhouse вполне могли быть опубликованы в любом обыкновенном журнале без всяких женщин: художественная проза, статьи о моде и о популярных товарах, обзоры событий политической и культурной жизни, интервью со знаменитостями. В пику этим сюсюкающим журналам Флинт решил, что в Хастлере все тексты должны быть посвящены тотальной правде, другими словами, вещам оскорбительным для традиционных нравов, будь то секс или заметки о политике и общественной жизни. В Хастлере, в отличие от конкурентов, Флинт решил вести прямой разговор о совокуплениях и гениталиях, а также издеваться над политическими и религиозными лидерами, которые демонстрируют своё лицемерие и фальшивую благопристойность.

Итак, идея Флинта, что шире разведённые ноги будут лучше продавать журнал, полностью оправдалась, ибо широко разведённые ноги будут продавать не только журнал, а всё что угодно, включая то, что между ног.

В первом номере Хастлера в июле 1974 года Флинт писал, обыгрывая названия журналов своих презираемых конкурентов:

Anybody can be a playboy and have a penthouse, but it takes a man to be a hastier. (Каждый может быть плейбоем и иметь пентхаус, но только настоящий мужчина может быть наглецом.)

Цель Хастлера была – глумиться над всеми, никому не давая пощады. Флинт помещал издевательские карикатуры на чёрных, белых, евреев, христиан, богатых и бедных. Ему было не важно, кого задеть, – важно было дать место чёрному юмору, который процветает на заводах и фабриках, там, где работают простые люди. Они всегда выпускают пар с помощью юмора, когда жизнь становится тяжела.

Хастлеровские карикатуры-издевательства над американскими святынями, вроде Деда Мороза со стоящим хуем или групповое совокупление девочки Dorothy из Wizard of Oz с остальными персонажами классического фильма, вызывали особое негодование ханжей. Они считали, что нельзя прикасаться к святому образу Деда Мороза (подобно тому как российские ханжи вознегодовали из-за Пушкина с постоянной эрекцией в его «Тайных записках»).

В ноябрьском номере Хастлера за 1974 год впервые в истории массового периодического издания появились цветные фотографии раскрытого влагалища, отпечатанные на глянцевой бумаге. А в августе 1975 года вышел номер, который вывел Хастлер на международную арену и сделал это имя известным практически каждому американцу. В нём Флинт опубликовал фотографии голой Жаклин Кеннеди.

Сначала эти фотографии папарацци предложил Плейбою и Пентхаусу и те, разумеется, наделали в штаны. Флинт купил эти фотографии за $18 000 и назвал это своим самым выгодным капиталовложением – тираж журнала после их публикации вырос до трех миллионов экземпляров.

Нью-йоркская еженедельная газета Screw, издаваемая Алом Голдстейном (Al Goldstein) с 1968 года, напечатала фото голой Жаклин в 1974 году. Им была предпослана переделанная знаменитая фраза президента Кеннеди:

Ask not what your country can do for you – ask what you can do for your country. (He спрашивай, что твоя страна может для тебя сделать, а спрашивай, что ты можешь сделать для своей страны.)

Переделанная фраза, построенная на игре слов, вернее одного слова, звучала так:

Ask not what your cunt can do for you – ask what you can do for your cunt. (He спрашивай, что твоя пизда может сделать для тебя, а спрашивай, что ты можешь сделать для своей пизды.)

Ал Голдстейн утверждает, что Хастлер украл у Screw все идеи и раскрытость пизд. Однако Screw печатается на газетной бумаге в чёрно-белом варианте и распространялся преимущественно в Нью-Йорке, тогда как Хастлер печатался на глянцевой бумаге, в цвете и распространялся по всей стране. Тем не менее Ал Голдстейн и Screw достойны, чтобы о них писать особо.

Оба они, Флинт – на западном побережье Америки, Голдстейн – на восточном, боролись за свободу, включая свободу порнографии.

Вот весьма созвучный моим измышлениям пассаж Ларри Флинта (1:129):

Почему некоторые прокуроры, политики и религиозные лидеры хотят управлять нашими чреслами и нашим сладострастием? Чего они боятся? Среди различных ретроградов существует широко распространённое убеждение, которое редко высказывается открыто – что если суметь управлять нашими сексуальными порывами, то вся наша жизнь подпадёт под их власть. Эти люди считают, что секс опасен. Я тоже считаю, что секс может быть опасен, но лишь в биологическом смысле – СПИД и другие венерические заболевания весьма опасны, – но это совершенно не то, что имеют в виду те люди. Для них секс представляет опасность в более широком политическом и социальном смысле. Если порнография угрожает подавлению людей или ослабляет его, то политики и религиозные лидеры обвиняют, запрещают и с помощью законов уничтожают порнографию. Молчание – это цель, которой добивается политика подавления… Секс – это сопротивление, это свобода, и он является угрозой для таких людей, как Китинг… Люди с подавленной похотью всегда предпочитают секретные извращения открытым проявлениям сексуальности.