Александра Юрьева - Из Харькова в Европу с мужем-предателем Страница 24

Обычно я шла на работу голодная — в доме часто не было еды. Всегда хотелось кушать, но во время наших прогулок с капитаном я этого почти не замечала, так как у нас была масса тем для разговора. На одной из таких прогулок капитан Квислинг сказал мне:

— Знаете что, Ася, давайте в следующее воскресенье пойдем в парк на пикник. Возьмем с собой бутерброды, хорошо погуляем и покушаем на свежем воздухе.

Я впала в панику — еда, бутерброды… Откуда у меня такое? Неужели капитан Квислинг не знал, что служащие Помгола едва проживали на скромный паек и никогда не получали пищи, предназначенной голодающим.

— Я не смогу принести бутерброды. У нас дома нет никакой еды.

— Ничего страшного. Тогда просто погуляем и побеседуем.

«Может, ему просто неудобно предлагать еду? — подумала я. — Может, он не хочет меня обидеть». Вспомнив наглую попытку Башковича и его приятелей заманить нас с Ниной едой, я даже была рада, что капитан не предложил сам принести чего-нибудь поесть.

Как-то мама заметила:

— Тебе надо лучше следить за своим здоровьем, ты слишком похудела. Я написала об этом своей сестре в Чернигов. Там условия гораздо лучше, чем здесь, и у них еще есть еда. Она постоянно пишет, что была бы рада, если бы ты смогла провести некоторое время у них в гостях. Поэтому предлагаю тебе провести свой отпуск там. Это пойдет тебе на пользу, и ты сможешь хоть немного прибавить в весе, набраться сил. Когда-нибудь, я надеюсь, отблагодарю ее.

В то время продовольствия было так мало, что большинство людей мало думали о чем-либо другом, и стеснялись брать еду даже у самых близких родственников. Мне, однако, понравилась идея поездки, и мама, казалось, почувствовала облегчение от моего согласия.

Во время одной из наших прогулок капитан сказал мне:

— Ася, я хотел бы видеться еще чаще. Теперь, когда вы получите вскоре свой летний отпуск, не могли бы мы встречаться каждый день? Мне очень приятно беседовать с вами. Мы сможем встретиться завтра?

— Извините, но у меня не получится увидеться с вами так скоро. Мой отпуск начинается завтра, и мама хочет, чтобы я поехала в Чернигов и пожила там у ее сестры.

Когда он, наконец, понял смысл моих слов, то посмотрел на меня с удивлением и разочарованием. После небольшой паузы он спросил, где же находится Чернигов.

— Здесь, на Украине. Это древний город, расположенный чуть севернее Киева.

— Да-да, конечно. А сколько времени вы пробудете там?

— Я пробуду там все две недели моего отпуска, — ответила я.

— Как жаль, как жаль! Это значит, что мы никогда больше не встретимся, это наша последняя встреча! Через несколько дней я должен вернуться в Норвегию.

— Да, это означает, что мы должны будем расстаться.

В этот момент он взял мою голову в свои руки, сильно прижал ее к своему плечу и нежно меня поцеловал.

— Ася, я буду помнить вас всю жизнь.

Он молча и пристально смотрел на меня, а затем добавил:

— Теперь, когда я буду смотреть на карту мира и видеть слово «Азия», то буду думать о вас.

— Я действительно очень рада, что мы встретились, — ответила я. — Я получала огромное удовольствие от наших бесед и прогулок. И я буду по ним скучать. Мы так приятно проводили вместе время.

Я сказала это очень искренне, поскольку это была правда. Он всегда вел себя корректно, у нас никогда не было неловких моментов, кроме одного — когда он критически говорил о России и ее народе. Но что же он видел в России, кроме беспорядка, горя, страха, голода, смертей и других кошмаров? Наша приятная прогулка закончилась нежным прощанием. Расставание было теплым и сердечным. Видкун все повторял:

— Я буду часто думать о вас…

Когда мы пожимали друг другу руки, он не отпускал мою ладонь.

— Может быть, вы вернетесь? — спросила я.

— Да, это возможно, — ответил он вежливо, и на этом мы расстались.

Я пробыла в Чернигове, этом маленьком древнем городе на высоком берегу Десны, две весьма приятные недели, которые пролетели очень быстро. Мы посетили две старинные церкви и поклонились могиле князя Игоря Черниговского, одного из наших предков, чей род шел от короля Рюрика, и который упоминается в «Слове о полку Игореве». В такой приятной обстановке время шло быстро, и я почти не думала о капитане Квислинге, а если и вспоминала, то только в те моменты, когда рассказывала о нем своим друзьям. И даже тогда я почти не чувствовала сожаления или грусти. Только благодарность за его дружбу, и гордость, что этот образованный и взрослый мужчина уделил мне внимание. То было приятным и интересным событием, но наши пути разошлись, и на этом все закончилось.

Когда пришло время возвращаться в Харьков, я неохотно попрощалась с теткой и моими новыми друзьями, думая при этом лишь о маме и о моих старых друзьях, по которым я скучала. Только после этой короткой разлуки я отчетливо поняла, как много мы значим друг для друга.

На следующий день после приезда нужно было идти на службу — отпуск заканчивался. Я хотела как следует выспаться, а потом навестить друзей. Проснувшись, я выглянула в окно: «Какой чудный день!» — светило яркое солнце, небо было голубым, и наша кирха перед домом сверкала. На кирхе были громадные часы с золотыми стрелками. Было раннее утро, но так как часы были переведены на 4 часа вперед, стрелки показывали что-то вроде 9 или 10 часов утра. Но никто не считался с ними. Просто передвинули время, чтобы жить при свете, ходить по своим делам, когда еще светло, и возвращаться при дневном свете домой. Никто не рисковал тогда выходить в темноте на улицу, могли пристрелить или забрать в милицию — всякое случалось.

Я вышла на практически пустынную улицу и направилась на работу. Вдруг вижу, на углу улицы, не двигаясь, стоит какая-то высокая фигура, что-то мелькнуло знакомое в ней, но я не обратила на это внимания. Я подошла ближе и, о Боже, кого же я вижу! Это капитан! Стоит и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Здравствуйте. Что случилось? Почему же вы не уехали? — спросила я.

Он какое-то время молчал, а потом сказал:

— Ася, мне нужно с вами поговорить.

— Но сейчас я не могу разговаривать, я спешу на работу.

— Пойдемте вместе.

Мы шли рядом, и вдруг он говорит:

— Вы знаете, я не мог уехать.

— Что же вам помешало? У вас были дела или вы нездоровы?

К тому времени я совсем перестала думать о нем — когда мы попрощалась, как я думала, навсегда, я выбросила его из головы, но мне стало очень приятно от мысли, что он ждал меня, какое-то теплое и ласковое, даже отчасти родственное чувство появилось во мне. «Человек остался, ждет меня на улице… — думала я. — Это необычная история, тем более он иностранец, не имеющий ничего общего с моей компанией, к тому же старше меня на 20 лет. Конечно, мальчики приглашали меня на свидания, тоже могли ждать часами, но все это было не то. Этот человек отложил свой отъезд, чтобы стоять на улице и ждать меня».