Владимир Бушин - Я жил во времена Советов. Дневники Страница 25

Вероятно, мои знакомые в Кенигсберге думают: что такое, рота уехала, а стихи Бушина все печатаются, уж не остался ли он? Шевцову послал новые стихи: «Дней погожих очень мало впереди» и «Поезд с запада». Он просил.

Писатель Сергей Александрович Шевцов, капитан, служил в должности «армейского поэта» в газете 50 армии «Разгромим врага». Можно сказать, он мой литературный крестный, во всяком случае, впервые напечатал меня. После войны он много лет был главным редактором «Крокодила», т. к работал в сатирическом жанре. Мы с ним виделись. Потом я узнал, что он – отчим Юры Томашевского, специалиста по Зощенко.

Но с первым стихотворением, посланным в начале 1945 года в газету («Все ближе заветная дата…». Оно есть в моей книге «В прекрасном и яростном мире»), как я упоминал, произошел конфуз. Шевцов прислал мне письмо: не содрал ли я где-то сей стишок Мне это, конечно, польстило: при первой же попытке напечататься заподозрен в плагиате из журнала! А это уже каким-то боком причастность к литературе. Но где там на фронте журналы! Это Солженицын много читал и писал на фронте, например, прочитал пьесу Александра Крона «Офицер флота» и отправил ему похвальное письмо. Такое же собирался написать Твардовскому. Уж не говорю, что свои фронтовые сочинения слал он в Москву то и дело – Константину Федину, Борису Лавреневу и даже малоизвестному литературоведу Л.И.Тимофееву. Безногий Леонид Иванович, милейший человек, между прочим, был в Литературном институте моим научным руководителем в аспирантуре, а позже дал рекомендацию в Союз писателей.

8 августа

Вчера получил ответ из «Тревоги».

Некто М. Карамушин, отметив теплоту моих стихов, искренность, лиризм и грамматические ошибки, подвел итог «Тов. Бушин, не унывайте, что ваши стихи не попали в печать. Они заслуживают внимания. На вас можно питать надежду как на будущего поэта». Этим он заканчивает, а начинает так «Вы человек, хорошо овладевший техникой стиха». Нашел мои стихи «В разлуке» «сугубо личными». Хотелось мне ему сказать что-нибудь солоноватое, но ограничился только тем, что сообщил ему, что эти «сугубо личные» стихи, которые он ввиду этого их качества не находит возможным напечатать в военной газете, были напечатаны не только в военной, но во фронтовой газете во время боев. Но сказал это я ему мягко. Послал еще пару стихотворений. Все-таки думаю овладеть «Тревогой».

9 августа

В 6 часов сержант Беркович сделал подъем и сказал: «В 5 часов утра Молотов объявил состояние войны с Японией». Приняли как должное, давно ожидавшееся известие.

На станции погасли огни. Мирный период продолжался три месяца. Ну что ж, если понадобится, значит, будем воевать.

Позже

Создано три фронта: Забайкальский, Амурский и Дальневосточный. Командующие: маршалы Малиновский, Василевский, Мерецков. Савчук говорит, что севернее Б., где расположены склады с горючим, японцы уже обстреливают. Там стоит Денисов.

10 августа

Кончается второй день новой большой войны. Для нас он не принес особых изменений. Хоть и говорят о форсировании Амура на нашем участке. Рассказывают, что Сахалян добровольно сдался. Прислал парламентеров с белыми флагами. Войска японцев город оставили после наших ответных арт– и авианалетов. Опять-таки, говорят, что Забайкальским фронтом взяты два города, Дальневосточным – один (кроме Сахаляна). С соседнего аэродрома не вернулся один самолет, другой разбился о сопку. Первые жертвы. Война!

Газеты припоминают зверства японцев в 1918–1922 годах, их постоянную наглость.

Послал Смолякову стихи.

11 августа

Передано сообщение, что Япония приняла наши условия капитуляции. Вопрос передан на рассмотрение Англии и Америки.

Вот как! На ультиматум Англии и Америки – отказ, а как только свой голос присоединили мы… Это было бы разумно.

Позже

Итак, мы входим в состав 2-го Дальневосточного фронта. И справа, и слева от нас наступление идет стремительно.

Здешние дальневосточники, которые всю войну служили здесь, рвутся на передовую. Их досаду можно понять!

Американцы используют атомную энергию. 6 августа Трумэн сообщил, что на Хиросиму сброшена бомба, взрывная сила которой больше чем 20 тыс. тонн взрывчатого вещества. Ведь это 10 эшелонов по 100 вагонов в каждом! Во что бы то ни стало наши ученые должны овладеть этим открытием. Ведь страшно подумать, что может сделать это оружие в руках наших врагов. Осталось ли что от Хиросимы? Начнется новая эра техники.

Т. Драйзер вступил в компартию США.

Очень хотел бы видеть в завтрашней «З.р.» свои стихи.

14 августа

Вчера ввечеру приехали в село Константиновка, что на самом берегу Амура. Село, как и все села в здешней стороне, большое, грязное.

Около каждого дома танки, самоходки, броневики, рации, орудия. Стоит неумолчный шум и скрежет. Знакомая веселящая музыка! Носятся мотоциклисты, машины. Все солдаты в касках. Фронтовики посмеиваются. В госпиталь уже поступают раненые.

Рыча, несется «студебеккер», на борту, обняв рукой за плечи бойца с перевязанной головой, сидит девушка. Через Амур переправляются на пароходах. Завтра, вероятно, двинем дальше. За рекой раскинулась Маньчжурия – лесистые зеленые холмы. Здравствуй, Китай!

20 августа, Маньчжурия, несколько километров южнее Сун-У

13-го покинули Константиновку. Через Амур переправлялись на двух старинных баржах, которые буксировал теплоход «Сталинград». Высадились и по только что проторенной дороге двинулись в глубь Маньчжурии. Отъехав километров 15, радисты (в том числе и я с З.М.) остались во взводе Гудкова, который мы встретили по дороге. Дальше путь продолжали с его взводом. Ночью шел сильный упорный дождь. Около двух часов стали на отдых. Не распрягая лошадей, стараясь не шуметь, без огня разместились вдоль какой-то боковой дороги. Наши предосторожности…

23 августа

Нет времени делать записи. Пытаюсь продолжить.

Итак, ночевали с Гудковым. Дождь беспрестанный, промокли до нитки. Я вдруг проснулся. Кругом мокро. Вдруг вижу вспышки – потом стрельба. Все схватились за оружие и начали беспорядочно отвечать. Удивляюсь, как не побили друг друга. Стрельбу прекратили. Дождь не перестает. Начинает светать. Мы выехали.

День прошел без особых событий. Ночь и не отдыхали, и не ехали. .

Следующую ночь провели благополучно в Эрчжане. Наутро тронулись. Я уехал немного вперед. Вижу, обоз стоит. Подъезжаю. Оказывается, убили старшину Абдуллаева, нашего коновода, ветеринара. Он искал овес вместе с сержантом Юрескулом. Привезли убитого, схоронили, дали салют из винтовок и автоматов. Кажется, он был узбеком. Тронулись дальше. Все время были наготове. Последнюю ночь ночевали около колонны автомашин вблизи дороги.

Опять перестрелка. До места осталось не более 28 км.

Делал запись выпивши.

Герои-дальневосточники обрадовались, что им без счета дали патроны, и стреляют боевыми.

Идем по маньчжурским дорогам,Впереди ни огня, ни села.Далеко от родного порогаНас солдатская жизнь занесла.Под палящим безжалостно солнцем,По колено в грязи, под дождем,Под огнем камикадзе-японцаМы идем, мы идем, мы идем…

25 августа

Вчера вечером, не доезжая км пять до Луньчженя, остановились на ночлег около каких-то складов. От Сун-У ведь это будет, пожалуй, километров 100, до Эрчжаня 70. Сейчас уже перевалило за полдень, а мы все еще никуда не трогаем. Говорят, впереди, километров за 10, образовалась громадная пробка в 500–800 машин. В городе, куда ездили старшина и Засимов, встретили Крылова. Он говорит, что рота застряла в этой пробке. Поэтому мы и не торопимся, хотя уже и хлеб кончился.

Надоело топать по этой грязище. Невероятно дикая страна – пустыня. На протяжении 150 км мы едва ли повстречали десяток деревень. Население оборванное, забитое. Все китайцы и маньчжуры ходят либо с красными повязками на рукавах, либо с флажками. Идут несколько человек, впереди обязательно с красным флажком – как пионеры. Почти на всех домах тоже флажки. Поэтому улицы деревушек выглядят празднично. Один раз довелось даже встретить настоящий наш государственный флаг с серпом и молотом, со звездой.

Горы сейчас, кажется, кончились, началась бескрайняя равнина. Дорога в основном подходящая, но встречаются места, очень сильно разбитые прошедшей техникой. Кроме того, бесчисленные спуски да подъемы, это утомляет.

После гибели Абдуллаева пока все обходится благополучно, хотя редкая ночь проходит без перестрелки. Говорят, в Харбине был парад наших войск

1 сентября

Третий день живем в Бейаньчжене. За эти дни, пока я не делал записей, наш путь протекал так В Луньчжене своих мы не застали: дня два назад они ушли оттуда. Нас встречал только один Крылов, пьяный, в китайской соломенной шляпе. Отдохнув в Луньчжене сутки, подкормив лошадей, мы тронулись дальше. Погода соответствовала дороге – и то и другое ужасное. Повозки то и дело тащили на себе, кони вязли, падали, их распрягали, вытаскивали из грязи. И все это под проливным дождем, когда нет ни одной нитки сухой.