Александр Карцев - Шелковый путь. Записки военного разведчика Страница 25

С каждой минутой мне становилось все хуже и хуже. Меня положили в палату для больных с фактором риска. Поставили капельницы, сделали уколы. Затем перевезли в реанимацию. Потом сделали еще несколько уколов. И еще. А потом я потерял сознание…

Я пришел в себя от того, что в палате стало слишком тесно. Врачи суетились у кровати какого-то больного. Делали прямые уколы каких-то лекарств в сердце. Меняли капельницы. Рядом с ними стояли мои родители. Молчал мой отец. Мама не плакала. Было как-то тихо и очень торжественно. И очень светло. Потом появился Сан Саныч и сказал, что есть работа. Его сменил Шафи и начал что-то говорить о ножах. В углу комнаты я вдруг увидел Лейлу. Она сжимала в руках моего дракончика и что-то шептала. Рядом с нею стояла высокая красивая девушка с розами. Потом вдруг появилась моя сестра с племянниками. Почему-то рядом не было ее мужа, Виктора. Они всегда были вместе.

Но самым удивительным было то, что в больном я узнал себя. Это было так странно! Словно я одновременно находился в двух разных местах. Человек, который лежал на кровати, был мною. Но сам я находился над всеми. Сверху в самом дальнем углу комнаты.

Я прекрасно слышал, о чем говорили врачи. Они были очень реальны. Но остальные появлялись и исчезали, словно во сне. Остальных я не слышал. Точнее, я не слышал их голосов. Но зато отчетливо слышал их мысли. И кажется, что мысли жили какой-то своей, отдельной от людей жизнью.

Мне было интересно. То мое Я, которое могло думать, совершенно ничего не чувствовало. Оно было Ничем. Ни воздухом, ни облаком, ни сгустком энергии. Оно было просто местом, которое могло мыслить и видеть то, что происходило вокруг. Это было так здорово! И так удивительно!

Мне нравилось это состояние. Но что-то начало происходить с посетителями комнаты. Их образы стали размываться и исчезать. Один за другим. Постепенно стало исчезать и то удивительное сияние, которое создавало необыкновенно радостное чувство праздника. Потом все исчезло…

Через двое суток я снова пришел в себя. Ощущения праздника больше не было. Не было и моего второго Я. Мое единственное Я лежало на кровати и рассматривало потолок. Рядом стояла капельница. Кроме капельницы и потолка я больше ничего не видел. Но откуда-то издалека донесся голос:

– …Кажется, вернулся. Позовите врача.

И снова рядом со мною что-то двигалось, говорило и беспокоилось. Беспокойство чувствовалось в чьем-то голосе. Что-то было не так. Тем временем я сделал маленькое открытие. Даже два. Во-первых, я не мог повернуть голову. А во-вторых, я не мог говорить.

Было и третье открытие, но о нем даже думать не хотелось. Через капельницы в меня ввели слишком много физраствора и лекарств. Слишком много жидкости. Я вспоминал заставу, «Ласточкино гнездо». Мне срочно нужно было в туалет.

Я терпел. У меня даже не хватало фантазии, чтобы предположить, как здесь решаются эти проблемы. Я не первый раз лежал в госпитале. Но раньше я всегда был ходячим больным. К тому же я не мог говорить. Наверное, от слабости. И я терпел дальше.

К вечеру у меня снова стала повышаться температура. И снова вокруг меня собрались какие-то тени. Слышались чьи-то голоса. Я разобрал только один. Женский.

– Марина, утку.

Надо мною склонилось чье-то лицо. Меня повернули на бок. Марина оказалась медсестрой примерно моих лет. В другое время я сказал бы, что она была очень красивой. Сейчас же я готов был провалиться сквозь землю. От стыда! Так стыдно мне не было еще никогда в жизни. И я дал себе клятву никогда больше не ходить в туалет.

Но мне стало легче. Только не на душе, естественно. Через два дня меня перевели обратно. В палату для больных с фактором риска. Все так же каждые полтора часа мне кололи уколы. Ставили капельницы. Все так же по ночам мою палату посещали близкие мне люди. Мы разговаривали с ними. Почти каждую ночь рядом со мною была моя любимая девушка. Иногда рядом оказывались мои друзья. Сан Саныч. Шафи. Лейла. Но мои родители и сестра почему-то были в черном. А утром мне говорили, что я снова бредил. И я понимал, что разговаривал с призраками. Это было очень странным – ведь наяву я говорить еще не мог.

Зато очень разговорчивым оказался мой сосед по палате, Валера Балясников. Начальник штаба дивизионного разведбата. Нет, конечно же, он не был болтуном. Просто он мог говорить, в отличие от меня. Он постоянно подшучивает над Мариной. Говорит, что она слишком много времени проводит около моей кровати.

– Я не ревную. Я не угрожаю. Я – предупреждаю. Эти молодые старшие лейтенанты того не стоят. Не случайно же в песне поется: «Зачем вы, девушки, красивых любите? Одни страдания от их любви». Мариша, любить надо не красивых, а умных. Таких, как я. И вообще, хватит за ним ухаживать! Это уже неприлично. Лучше ухаживай за мной.

Сегодня у Валеры гости. Пришли ребята из разведбата. Рассказывают, что на операции под Кабулом погиб заместитель командира третьей разведывательно-десантной роты Игорь Гук. Выстрел из безоткатного орудия разнес его бронетранспортер. Множественное осколочное ранение в голову и спину. Не сразу доходит, что это наш Игорь. Учились с ним в одном взводе в училище. В этом году он женился и с гордостью рассказывал всем, что в его семье ожидается пополнение. Он забыл, что в этом мире все взаимосвязано. Кто-то приходит в этот мир, кто-то уходит. Иногда уходит слишком рано.

Как странно! Оказывается, служили с Игорем совсем рядом. А так и не встретились. И больше уже не встретимся. Игоря отправили в кабульский морг…

За стеной нашей палаты в холле установлен телевизор. Постоянно идут какие-то передачи. Хочется их посмотреть, но пока получается только послушать. В программе «Время» сообщают о революции в Никарагуа. О добровольцах из разных стран мира, приезжающих в страну.

И очень интересная передача о встрече с преподавателем физики и математики из Донецка Виктором Федоровичем Шаталовым. Очень интересная у него система преподавания. Правда, урок он ведет не по физике или математике, а по истории. Рассказывает о Дмитрии Донском и Куликовской битве. О том, как Дмитрий выходил к Куликовскому полю. И как выиграл сражение еще до его начала. Виктор Федорович рисует на доске какие-то схемы. К сожалению, я их не вижу. Но в этот вечер я начинаю говорить.

А ночью ко мне в палату приходят Шафи с Виктором Федоровичем Шаталовым. Они что-то обсуждают между собой. И соглашаются. Это последняя ночь, когда меня посещают призраки. И утром я уже знаю, как должен выглядеть мой боевой нож. Я знаю, что требовал от меня Шафи.

Через два дня я начинаю ходить. В холле лежит свежая газета «Красная Звезда». На первой странице внизу небольшая статья. «В Афганистане при артиллерийском обстреле погиб главарь одной из крупнейших банд Карим. Осколочное ранение в голову». (На самом деле это должен был быть не артобстрел, а авиационный налет. По крайней мере авианалет заказывал я в разведотделе дивизии. Но с другой стороны, там могли подстраховаться и артиллерией.) Ай да Шафи. Ай да молодец! И видно, Карим действительно был большим человеком, раз о его гибели написали в нашей центральной газете.