Джон Рокфеллер - Банкир в XX веке. Мемуары Страница 25

Путешествие на велосипеде было замечательным приключением, совершенно не похожим на короткое и неожиданное представление королевской семье. Мы проехали значительную часть Британии, от Корнуэлла на юго-востоке до гористых Хайлэндс в Северной Шотландии, останавливаясь по дороге главным образом в небольших тавернах. Мы чередовали несколько дней езды на велосипеде с поездками на поезде в следующее место, которое мы хотели посетить. В те дни это было просто, поскольку поезда ходили без соблюдения особых формальностей. Надо было купить один билет на пассажирское место, и другой - на велосипед. Когда поезд приходил на станцию, нужно было поставить велосипед в багажный вагон и найти место в пассажирском вагоне. Никаких формальностей не было, никто даже и не думал о том, что велосипед могут украсть.

У нас не было никаких рекомендательных писем, и чтобы находить недорогие гостиницы, мы ориентировались на туристические справочники. В Шотландии мы навестили Дональда Барроу, нашего товарища по школе Линкольна; его отец работал управляющим в замке Скибо - имении Эндрю Карнеги, находящемся около северной оконечности Шотландии. Хозяйка, принимавшая нас, госпожа Карнеги, вдова великого промышленника и филантропа, была подругой моих родителей и бабушки.

Всего мы проехали на велосипедах около шестисот миль и покрыли значительно большее расстояние на поезде. Я многому научился, находясь далеко от Рокфеллеровского центра и от проблем отца, все это наполнило меня чувством любви и симпатии к Соединенному Королевству и подготовило к первому году студенческой жизни в Гарварде.

ГЛАВА 6

ГАРВАРД

Мать оказала сильное влияние на мой выбор колледжа для продолжения образования. Отец умышленно избегал говорить о своих предпочтениях с сыновьями, считая, что этот выбор должен быть сделан только нами, и он не хотел никак влиять на наше решение. Результатом было то, что, к его разочарованию, ни один из нас не выбрал Университет Брауна, который был его «альма-матер». Мать, со своей стороны, хотела, чтобы кто-то из нас пошел учиться в Гарвард. Ее любимый брат Уинтроп Олдрич был человеком Гарварда, и она надеялась, что один из нас последует по его стопам. Мои братья учились в других колледжах, поэтому я был ее последней надеждой. И хотя она не оказывала на меня никакого явного давления, ее спокойное убеждение сильно на меня повлияло.

Хотя я поступил в колледж в 17 лет, это не было результатом моих необычайных достижений в учебе. Я поступил в первый класс в школе Линкольна в возрасте пяти лет, на год раньше, чем большинство других детей, поскольку все мои братья уже учились в школе, и я не хотел оставаться дома один. Сильный упор школы Линкольна на индивидуальную работу позволил мне не отставать, и я окончил школу, когда мне было 16. Что школа Линкольна не дала мне, так это привычки к систематической работе, и, кроме того, школа недостаточно научила меня читать и грамотно писать, хотя дислексия, которой я страдал, конечно, также сыграла в этом свою роль. Это обстоятельство сделало первый год моего обучения в Гарварде довольно-таки трудным, однако я смог в среднем получить отметку «хорошо», прилежно отдавая себя учебе. В академическом плане этот год не представлял для меня серьезных трудностей.

ЗАТРУДНЕНИЯ В СОЦИАЛЬНОМ ПЛАНЕ

Оказалось, что я уязвим именно в социальном плане. Я не только был на год моложе, чем большинство моих однокурсников, но из-за того, что я вырос в защищенной среде, был неопытным и неумелым в общении со своими сверстниками. Мои братья в значительной степени игнорировали меня, поэтому большая часть моей жизни проходила со взрослыми. По существу, я ощущал себя гораздо более комфортно, разговаривая с общественными деятелями или знаменитыми художниками, чем со своими сверстниками.

Я поступил в Гарвард вместе с 1100 другими молодыми людьми, из которых только двое были моими коллегами по школе Линкольна, причем ни один из них не был моим близким другом. Я жил в комнате на четвертом этаже Тайер-холла, старейшего общежития для первокурсников на Гарвард Ярде, и столовался в «Юнионе», находящемся через Плимптон-стрит от библиотеки Вайденер. Во дворе, в аудиториях и во время трапез в «Юнионе» я общался с многими молодыми людьми, окончившими элитные частные школы, такие как Гротон, Сент-Марк и Сент-Пол. Все они казались мне моей противоположностью: красивые, спортивные, уверенные в себе и классно одетые в твидовые пиджаки «Харрис» и серые фланелевые брюки. Я восхищался ими издали. Они представляли собой олицетворение студенческой моды и изощренности, однако у меня было мало что им сказать, да и они не проявляли большого интереса к разговорам со мной. Самые близкие отношения установились у меня с другими обитателями Тайер-холла, включая Уолтера Тэйлора, единственного афроамериканца на моем курсе. Уолтер также казался несколько не в своей стихии и был немного потерянным, так что у нас было много общего. К сожалению, по причинам, о которых я никогда так и не узнал, Уолтер не вернулся в Гарвард после первого года обучения.

Теперь я понимаю, что если бы я учился в частной школе, как многие сыновья богатых родителей, то был бы частью той самой группы, которой тайно завидовал и с которой мне было так трудно общаться. В этом случае моя жизнь в Гарварде была бы сразу же гораздо более приятной и сильно отличалась от той, какой она фактически была. Однако размышляя об этом почти семьдесят лет спустя, я не думаю, что в этом случае моя дальнейшая жизнь оказалась бы столь интересной или конструктивной, какой она была на самом деле. Необходимость справиться со своей неуверенностью в Гарварде на ранних этапах обучения и необходимость борьбы за академические достижения и свое место в социальной иерархии сделали меня более широко мыслящей и терпимой личностью.

СЕМЬЯ ОЛДРИЧ

Хотя на протяжении первого года моей студенческой жизни случалось, что я испытывал чувство одиночества, два обстоятельства заложили основу того, что я стал более полно и счастливо вовлеченным в студенческую жизнь.

Первое обстоятельство заключалось в том, что несколько членов семьи матери жили в районе Бостона. Самая младшая мамина сестра Элси Олдрич Кэмпбелл жила с семьей в Бруклайне всего лишь на расстоянии нескольких миль от Кембриджа. Она приглашала меня обедать и говорила, чтобы я приводил с собой друзей из университета. Она всегда давала нам почувствовать, что нам рады. Много лет спустя Бенджи Франклин, один из моих товарищей по комнате и частый посетитель дома Кэмпбеллов, женился на Елене - дочери тетушки Элси.