Алексей Буторов - Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер Страница 25

Голландские библиотеки и частные коллекции второй половины XVIII столетия отличались редкостными богатствами — книжными и художественными. Можно с уверенностью утверждать, что Николай Борисович осмотрел наиболее важные из них, и эти собрания оказали заметное влияние на формирование коллекционерских пристрастий князя. В его уникальной библиотеке имелось значительное число ранних голландских изданий, а вот живопись Голландии Юсупов любил не особенно, хотя и собрал ее наиболее характерные образцы. Исключение, разумеется, составлял Рембрандт, но, спрашивается, кто из коллекционеров того времени не любил и не мечтал заполучить себе его произведения? Судя по всему, в Голландии Николай Борисович стал завсегдатаем букинистических лавок и всевозможных распродаж, где даже не очень опытному коллекционеру открывались немалые просторы.

В годы учебы юный князь не раз посещал театральные представления, хотя надо заметить, что голландское театральное искусство той поры, равно как и нынешней, занимало далеко не первое место в Европе. В библиотеке Архангельского сохранились приобретенные им в Лейдене сборник театральных пьес и трехтомный «Новый театр Гааги», изданный в 1759 году.

В конце февраля или в первых числах марта 1776 года 24-летний князь распрощался с милой Голландией. Согласно традиции, европейское образование полагалось закончить большим путешествием, «grand de tur…». План его, как водится, одобрил граф Никита Иванович Панин: «… все, что я узнал о Вашей усердной работе в Лейдене, мне бесконечно понравилось. Я одобряю план Ваших путешествий так же, как и план Ваших занятий. Из последних новостей я узнал, что Вы, сев на корабль, отправились из Лондона в Португалию. Надеюсь, что Вы туда хорошо добрались и счастливо закончите оставшуюся часть Ваших путешествий…»[101]. Обязательность путешествия дополнялась и собственной страстью Николая Борисовича к странствиям, дабы «всему учиться, все знать»…

В те времена путешествующему полагалось иметь рекомендательные письма. Французский академик Виллаузон, «славою почти равный своим ученым соотечественникам прошлого столетия» (XVII века. — А. Б.), с восторгом писал Л. К. Фалькенару о его сиятельном ученике[102]. Он же дал Юсупову рекомендательное письмо в Копенгаген советнику Юстиции Трескову, в котором просил помочь Николаю Борисовичу во время его поездки в Данию. В этом письме есть такие строки: «Князь Юсупов, который передаст Вам это письмо, является русским господином… Не буду повторять то, что я уже имел честь Вам сказать о широте и глубине его обширных знаний, особенно в греческом языке… Это один из самых выдающихся людей Европы»[103].

Несколько лет спустя, в подтверждение этих слов, 22 мая 1779 года общество древностей в Касселе, основанное ландграфом Гессенским Фридрихом II, избрало «знаменитого своими знаниями» князя Николая Борисовича Юсупова своим почетным членом[104].

Видимо, молодой князь Юсупов на самом деле выделялся даже среди образованных сверстников. Современники хорошо знали лестную оценку, данную Николаю Борисовичу Вольтером, а ведь у знаменитого и весьма ядовитого философа перебывали почти все представители «лейденского русского студенческого братства», так что выбор имелся обширный.

Вольтер. Орлеанская дева. Т.1. Париж. 1789. Титульный лист и фронтиспис с портретом автора. ГМУА.

Из Голландии Николай Борисович перебрался в Англию. «Туманный Альбион», англомания, наряду с галломанией, поклонением и обожанием всего французского, стало распространяться в русском обществе с середины 18-го столетия. Главными англоманами в России считались графы Воронцовы; один из них — Семен Романович, многие годы занимал пост русского посла в Англии и остался там жить даже после отставки, вплоть до последних дней своего долгого земного бытия — благо, что дочь нашла супруга английского лорда.

Конец марта, апрель и май — самое лучшее время года на Британских островах, где погода вообще редко радует путешественника. Эти месяцы — «сезон» — Николай Борисович провел в Лондоне и ближайших окрестностях столицы. Князя привлек ученый Оксфорд, где любознательный турист может немало почерпнуть для себя полезного.

В Лондон Юсупов прибыл 19 марта 1776 года. Уже на следующий день он был представлен к королевскому двору.[105] Среди новых знакомых князя оказался «веселый» Бомарше, как назвал знаменитого драматурга А. С. Пушкин. За пару месяцев, проведенных в одном городе и в одном обществе, у Бомарше и Юсупова сложились вполне приятельские отношения. Более того, уже два с лишним века существует не слишком достоверная, но милая легенда о том, что между князем и великим драматургом возникло соперничество, как водится, из-за некой особы. Юсупов, естественно, оказался более счастливым соперником. Как известно, Бомарше своим внешним обликом являл живое доказательство не существовавшей еще в те времена теории англичанина Дарвина о происхождении человека от обезьяны, тогда как князь слыл признанным красавцем. Ходил слухи, что Бомарше думал даже отравить счастливого соперника, но все кончилось благополучно.

В путешествиях Николая Борисовича неизменно сопровождал милый спутник — небольшой альбомчик в красном сафьяновом переплете, на котором золотом было оттиснуто:

«ALBUM AMICORUM

PRINCIPIS

DE YOUSSOUPOFF».

(Альбом друзей князя Юсупова).

«Сколько перевидал он этих его друзей! — восклицает А. В. Прахов, последний из исследователей, державших альбом в руках в начале XX века. — Дружеские строчки раскинуты по всему альбому в беспорядке, но если сопоставить их по годам, месяцам и дням, то в легком очерке возникает перед нами последовательность странствий нового Анахарсиса, „Anacharsidis reddivivi“, как называет его в альбомчике англичанин M. Maty»[106]. Матье Мати, назвавший Юсупова «воскресшим Анахарсисом», — выходец из стариной гугенотской семьи, эмигрировавшей из Франции в Англию. М. Мати считался известным франко-английским журналистом, издавал в Гааге «Revue Britannique».

К сожалению, сам А. В. Прахов как-то не потрудился разнести записи альбома в хронологическом порядке, а заодно и ввести их все в научный оборот, полагая исполнить этот замысел «как-нибудь потом». Альбом же после революции пропал… В советское время записи альбома единственный раз как будто бы по оригинальной рукописи воспроизводил академик М. П. Алексеев на страницах вышедшей под его редакцией монографии «Неизданные письма иностранных писателей XVIII–XIX веков»[107]. Академик авторитетно указал и место хранения альбома — «в Государственном древнехранилище в Москве». Однако сколько исследователи потом не искали драгоценного альбома, найти его после академика так и не смогли. Не исключено, что М. П. Алексеев не видел самого альбома, а воспользовался дореволюционной публикацией А. В. Прахова, указав при этом, что альбом хранится вкупе со всем Юсуповским архивом. Известный специалист по коллекциям Юсуповых Л. Ю. Савинская уже в наши дни сообщает, что «местонахождение „Альбома друзей князя Юсупова“ автору неизвестно»[108].