Джефри Робинсон - Ямани: Взгляд из-за кулис Страница 25

Компромиссное соглашение, к которому пришли участники переговоров, предполагало немедленное повышение цены на 35 центов, с последующим ежегодным повышением на 2,5% плюс дополнительная ежегодная пятицентовая надбавка в течение пяти лет, на которые было рассчитано соглашение.

Когда переговоры переместились в Триполи, ливийцы потребовали увеличить цены на 12 долларов за баррель. В результате они получили 90 центов и ряд других уступок, выторговав себе гораздо лучшие условия, чем страны Персидского залива.

— Если нефтяные компании не притворялись, заявляя, что потрясены происходящим, — говорит Ямани, — то им следовало пенять только на себя. Они должны были понимать, что рост потребления нефти рано или поздно приведет к дефициту предложения и это вызовет резкий скачок цен. Тут не нужно обладать какими-то особенными способностями, достаточно знать простые правила арифметики. Этого просто не могло не случиться. Предотвратить это было невозможно. Но они и в ус не дули, пока не пробил роковой час.

Соглашения, заключенные в Тегеране и Триполи, оказались недолговечными: они были нарушены до истечения предусмотренного пятилетнего срока. События в мире смешали все карты; никто уже не думал соблюдать свои обязательства.

ОПЕК, отложив в сторону вопрос о ценах, потребовала участия в капитале. В июле 1971 г. картель одобрил резолюцию, призывавшую ее членов предпринять неотложные шаги в этом направлении.

Затем Каддафи национализировал «Бритиш петролеум».

Это напугало другие нефтяные компании, и 15 января 1972 г. в Женеве между ними и шестью странами ОПЕК начались переговоры об участии последних в капитале. Последним сроком для перехода к новому принципу ОПЕК назначила конец года.

Через месяц переговоры зашли в тупик.

По поручению четверки совладельцев «Арамко» председатель компании «Экссон» обратился к президенту Никсону с просьбой заступиться за них перед королем Фейсалом. Никсон направил Фейсалу послание, где, в частности, говорилось, что «Ямани занял неразумную позицию, которая нанесет величайший ущерб интересам Саудовской Аравии».

Получив это послание, Фейсал немедленно вызвал к себе Ямани. Он был возмущен.

— Никсон говорит, что ты слишком резок. Нет, он увидит, кто на самом деле резок!

Они вместе набросали короткий ответ нефтяным компаниям, который был оглашен по саудовскому радио. Этот ответ состоял всего из двух фраз.

— Мы приложим все усилия, чтобы заключить соглашение об участии в капитале, — заверил компании Фейсал. — Если же вы откажетесь от сотрудничества, мы будем вынуждены предпринять иные меры, чтобы достигнуть наших целей.

Итак, вмешательство Никсона лишь осложнило ситуацию.

3 марта 1972 г. нефтяные компании попытались вывести из игры остальных экспортеров, предложив заключить быстрое и выгодное соглашение непосредственно с саудовцами. Но Ямани тут же отверг это предложение, не скрывая от совладельцев «Арамко» своего личного недовольства их поведением.

— Подобные маневры убедили нас окончательно, что мы должны готовиться к серьезному сражению, — велел передать он в «Арамко».

Ямани не шутил, и в «Арамко» это хорошо понимали. Через неделю четыре компании согласились на немедленный переход к 20‑процентному участию Саудовской Аравии в капитале «Арамко». Не прошло и месяца, как Ирак объявил, что добился 25‑процентного участия, а Абу-Даби, Катар и Кувейт известили о переходе также к 20‑процентному участию в капитале компаний, действовавших в этих странах.

Венесуэльцы и индонезийцы подхватили почин, потребовав 51‑процентного участия в капитале компании «Шелл», но им ответили, что компания на это не согласится и, коли на то пошло, предпочтет 100‑процентную государственную собственность на основе долгосрочных контрактов.

В июне Ирак национализировал «Ирак петролеум компани».

Месяцем позже Иран вышел из переговоров об участии в капитале, объявив, что он заключил сепаратное соглашение с действовавшим на его территории консорциумом.

Переговоры продолжались в течение всего лета 1972 г.; на нефтяном рынке, как и раньше, царило глубокое смятение.

ОПЕК по-прежнему угрожала компаниям национализацией, если соглашение об участии стран-экспортеров в капитале не будет достигнуто. То же самое делал и король Фейсал.

В сентябре Ямани выступил в Лондоне на симпозиуме стран Северного моря, развивая главным образом те же идеи, которые он высказал в своей речи в АУБ четыре года назад.

— Участие в капитале — это то, что мы предлагаем вместо национализации, — услышали из его уст представители средств информации.

Трудно было выразиться яснее.

Имея мало возможностей для выбора, четыре совладельца «Арамко» согласились на 25‑процентное участие Саудовской Аравии с последующим поэтапным увеличением ее доли до 51% к 1982 г. Соглашение предусматривало также выплаты за простые акции, рассчитываемые на основе текущих цен, — компании должны были получить их в течение трех лет.

Каждая из американских компаний имела собственного представителя в команде, которая вела переговоры с Ямани. «Экссон» была представлена своим первым вице-президентом Джорджем Пирси, ветераном переговоров в Тегеране и Триполи.

— Встреча в Тегеране имела мало общего с переговорами об участии стран-экспортеров в капитале нефтяных компаний, — вспоминает Пирси. — Сам Ямани держался совсем по-другому. В Тегеране он был не один, рядом находились Амузегар и Хамади. И поведение наших партнеров зачастую граничило с нечестностью. Для Ямани быть впутанным в какие-либо махинации, нарушать данное слово было просто неслыханным делом. Мы спрашивали себя: высказывает ли он собственное мнение или, как послушный слуга, всего лишь исполняет, что ему велели? Порою казалось, что на него оказывает давление кто-то вне королевства. С каждым днем это проявлялось все очевиднее. К концу тегеранской встречи он стал особенно несговорчив и вел себя крайне надменно. Впрочем, надменность сквозила в его поведении и раньше — это было видно по тому, как Ямани относился к другим министрам нефти. Он почти никогда не считался всерьез с их мнением. Амузегар был исключением; он в интеллектуальном отношении не уступал Ямани. Но всех остальных Ямани просто тиранил.

Ямани решительно это отрицает.

— Я всегда обходился с другими министрами очень уважительно, включая тех, с которыми у меня были разногласия. И никогда не давал повода для упреков в надменности.

Так или иначе, переговоры об участии в капитале — в отличие от встреч в Тегеране и Триполи, носивших строго официальный характер, — проходили в сравнительно непринужденной обстановке.