Анатолий Левандовский - Жанна дАрк Страница 25

Последнюю, столь же безрезультатную попытку договориться Жанна сделала на следующий день. После этого она поняла, что мирные предложения натолкнулись на каменную стену. Враги не хотели мира. Нужно было готовиться к сражениям.

Людское море по-прежнему окружало пристанище Девы. Жак Буше опасался, что народ выломает двери в его доме. Жанна, ожидая прибытия армии из Блуа, старалась как-то отвлечь внимание пылких воителей. Она в сопровождении толп народа осматривала город, проверяла стены, посещала церкви.

В понедельник, 2 мая, девушка решила ознакомиться с расположением крепостей англичан. Она выехала из Ренарских ворот, углубилась в поле и затем обогнула стены города полукругом, вплоть до Бургундских ворот. Это дало возможность хорошо рассмотреть все бастилии, форты и насыпи правого берега и запомнить их расположение.

Во вторник, 3 мая, обстановка особенно накалилась.

Армия все еще не появлялась. Стали распространяться слухи об измене. В народе упорно говорили, что маршал де Буссак сбежал, а монсеньер Реньо де Шартр распустил все наемные отряды. Кое-кто выражал опасение, что армия, благополучно вышедшая из Блуа, была разбита и уничтожена англичанами на пути в Орлеан.

Жанна старалась рассеять сомнения и слухи. Она уговаривала горожан, как малых детей, уверяя, что армия придет невредимой. Мало ли какие могли быть причины задержки! Надо спокойно ждать и охранять стены. Еще день, много — два, и все страхи окончатся.

Девушка не ошиблась. На заре следующего дня дозорные заметили широкую ленту войска, двигавшегося через долину Боса.

Жанна выехала навстречу армии. Вместе с ней были Ла Гир и отряд в пятьсот бойцов. Капитаны опасались, как бы враги не ударили по французским частям, когда те приблизятся к их укреплениям. Этого не произошло. Годоны не пожелали ввязываться в бой с армией, численно их превосходившей. Идея о разумности подхода к Орлеану по правому берегу еще раз практически подтвердилась.

Ну, слава богу, все предварительные операции закончены! Обоз и армия — в Орлеане. Солдаты и капитаны, измучившиеся в пути, могут расположиться на короткий отдых.

Вздохнула с облегчением и Жанна. Вместе с верным д'Олоном, прибывшим с блуаской армией, она отправилась обедать.

Когда убирали скатерть, в комнату вошел Дюнуа. Он любезно поклонился и бросил несколько фраз. Между прочим, он заметил, что англичане тоже ждут подкреплений, которые должен привести сэр Джон Фастольф, триумфатор «дня селедок».

Жанна сразу насторожилась.

— Батар, Батар, — сказала она, — именем бога приказываю сообщить, как только станет известно о движении этого Фастольфа. Если же он прибудет, а мне об этом не доложат, — обещаю отрубить вам голову!

Это была шутка, и Жанна первая расхохоталась. Посмеялся и Дюнуа, не проявивший, впрочем, слишком большой веселости.

Но в грубоватой шутке Девы имелась крупица истины.

Жанна старалась рассеять сомнения горожан, но сомневалась сама. Она никак не могла до конца поверить всем этим господам, даже любезному и обходительному Дюнуа. Ей представлялось, что они ее сторонятся и все время что-то скрывают, чего-то не договаривают. Она гнала эти мысли, но тщетно! Подозрения вновь и вновь возвращались.

Ближайшее время показало, что девушка сомневалась не напрасно.

ГЛАВА 4

Заговор

Дюнуа покинул Жанну далеко не в веселом настроении. На душе у него скребли кошки. Ему показалось, будто девушка догадывается о том, что хранилось втайне…

Против Жанны готовился заговор. И он, Дюнуа, стал одним из участников этого заговора. Вот как это случилось.

Когда некоторые сеньоры из ближайшего окружения Карла VII поддержали Жанну, они считали, что действуют сугубо в своих интересах. Все они либо владели землями в областях, захваченных англичанами, либо стремились к повышению престижа монарха из соображений карьеры. «Святая» девушка казалась им весьма удобным орудием, которым, учитывая всеобщую религиозность и веру в чудеса, не следовало пренебрегать. Они рассчитывали сделать из Жанны своего рода икону, которую можно будет нести впереди народа и этим направлять народ в нужную сторону. Им и в голову не приходило, что неграмотная крестьянка пожелает заявить о своем «я» и будет претендовать на нечто большее, чем роль слепой исполнительницы их воли. Для этих господ, глубоко презиравших простых людей и смотревших на них, как на низменную стихию, Жанна была лишь мелкой фигурой в большой игре, ничтожной пешкой, которую можно двигать туда и сюда по шахматной доске или сбросить, если она окажется бесполезной. Эта мысль, созревшая прежде всего в голове Реймского архиепископа, внушенная и растолкованная им придворным своей партии, привела к посылке Девы в Блуа и Орлеан.

Однако уже первые шаги Жанны заставили архиепископа насторожиться. Ему крайне не понравилось строптивое поведение девушки в Пуатье. То, что он увидел лично в Блуа, и то, о чем получил донесения из Орлеана, совсем расстроило почтенного прелата. Чем дольше он размышлял, тем больше сомневался в правильности своего решения.

По-видимому, надутый бурдюк де Тремуйль был не так уж глуп, когда предлагал сразу уничтожить девку. Он, архиепископ, чересчур поддался соблазну и не учел побочных обстоятельств. Впрочем, учесть их было трудно. Кто мог предполагать, что эта семнадцатилетняя крестьянка, не знающая, по ее выражению, ни «а», ни «б», проявит такую прыть и начнет оспаривать мнения опытных богословов? Кому в голову могло прийти, что она станет вмешиваться в жизнь солдат, устанавливать свои порядки, предъявлять свои требования, добиваться осуществления своих военных планов? А народ? А все эти ополченцы и простые солдаты? Из иконы они превратили ее в политического деятеля, из послушного орудия — в военного вождя, затмившего знатных и достойных сеньоров.

Все это очень скверно. Конечно, свояк свояка видит издалека. Чернь признала в девчонке своего капитана. А куда может повести такой капитан? Хорошо еще, если против годонов. А если?.. Архиепископ в страхе останавливал свою мысль. Он хорошо знал и помнил о французской Жакерии, об английском мятеже, возглавленном простолюдином Тайлером, о проклятом бунте парижан, который едва не стоил ему жизни… Ведь все это было, и было не так уж давно!..

Мурашки пробегали по спине монсеньера Реньо. Нет, лучше уж англичане, чем подобные штучки…

Но даже если не думать о самом худшем, все равно скверно. Каждое сословие должно твердо знать свое место. Каждый должен заниматься своим: духовенство — молиться, сеньоры — воевать и поддерживать трон, парод — платить подати и следовать повелениям своих господ. Теперь же в Орлеане все нарушено. Девка перевернула вверх дном обычный порядок. Податные взялись за оружие и стали командовать. Благородные оттеснены до роли простых наблюдателей. Это к добру не приведет. Все ждут победы. Но победа, полученная из рук черни, — это поражение, поражение самое тяжелое, какое может быть. Этого никак нельзя допускать. Необходимо срочно принять все меры, чтобы разбить замыслы голытьбы.